Приз для принцев
Шрифт:
Когда Алина вошла в гостиную, там уже находились Жюль Шаво, Ричард Стеттон, миссис и мисс Форд, и она с большим удовольствием отметила, какое впечатление произвел ее наряд на всех, кроме, пожалуй, Жюля Шаво, который сам одевался с большим вкусом. (Что касается Фордов, то последний заем Маризи обсуждался с главой банка Форда в Нью-Йорке.) Немного погодя прибыли запыхавшиеся граф и графиня Потаччи.
— Мы так боялись опоздать, — сказала графиня, — ведь это заставило бы его нахмуриться. Слава богу, он еще
Прошло еще десять минут, а высокий гость все не появлялся. Алина начала слегка нервничать, однако виду не подавала: она весело болтала с Виви и миссис Форд.
Вдруг до ее ушей дошли слова графини, разговаривавшей со Стеттоном и Жюлем Шаво:
— Это неудивительно, знаете ли… он последние несколько месяцев был нездоров.
Алина старательно улыбалась, подавляя желание, как нетерпеливая школьница, броситься к окну. Прошло уже двадцать минут с начала обеда — ее переполняло отчаяние.
Но вот прозвенел звонок, входная дверь открылась и закрылась, голос Чена торжественно возвестил:
— Принц Маризи и генерал Нирзанн.
Через мгновение они возникли на пороге — принц чуть впереди.
Это был представительный, высокий мужчина, лет около пятидесяти, немного сутулый. Его каштановые волосы уже седели на макушке, на обычно бледном лице привлекали внимание проницательные, горящие глаза; у него был острый орлиный нос и твердый, хотя и чувственный рот. Выглядел принц почти аскетически.
Было и что-то не поддающееся описанию в его лице и в осанке, что словно бы подтверждало некое, во многом утраченное в предыдущие столетия, божественное право. (Можете себе представить, что иллюстрировал собою его малютка генерал.)
Мадемуазель Солини выступила вперед, чтобы приветствовать гостей; принц встретил ее на середине комнаты. Она держалась, как генерал сообщил ей впоследствии, безупречно.
— Я боюсь, что мы затруднили вас, — извинился принц. Голос у него оказался низкий и приятный. — Так сложились обстоятельства… прошу прощения.
Потом, после поклона в сторону остальной компании, собранной в его честь, он предложил свою руку хозяйке, чтобы проводить ее в гостиную.
Принц, конечно, сидел на почетном месте, Алина — справа от него. Напротив сидел граф Потаччи, которого развлекала мисс Форд; по другую сторону от них — месье Шаво с Виви и Стеттон с весьма упитанной соотечественницей — миссис Форд. Далее за этим круглым столом сидели генерал Нирзанн и слева от принца — графиня Потаччи. Таким образом, Алина обеспечила себе максимально возможную в данных обстоятельствах свободу.
Она понимала, что этот первый вечер гораздо важнее всех остальных, которые, возможно, последуют; от нее требовалось немногое — вызывающе соблазнительные губы и обещающие взоры при обманчивом впечатлении полного отчуждения. Все остальное придет в свое время.
Вскоре,
Принц и говорил и вел себя как обыкновенный человек, так что ей не пришлось следовать первоначальному плану штурма этой крепости. Это было даже лучше. Алина быстро перестроилась и стала пользоваться привычным оружием. В результате, прежде чем подали жаркое, принц сказал ей:
— Я оказался прав, мадемуазель. У вас прекрасный дом, самый прекрасный в Маризи.
Алина ответила только взглядом, что гораздо осмотрительнее и много эффективнее, чем любые слова.
— Я слышал, вы из Варшавы, — заметил принц, перестав орудовать ножом и вилкой и глядя на нее. — Меня удивляет, почему на зимний сезон вы выбрали Маризи, вместо того чтобы поехать в Париж или Италию, как это делают все русские.
— Но я только наполовину русская, — ответила Алина. — Возможно, именно поэтому я добралась только до половины. Я устала от Парижа… и Пол, — как вы знаете, он мой родственник, — посоветовал мне Маризи.
Небезопасные слова, но они с генералом Нирзанном хорошо отрепетировали эту маленькую историю.
— Значит, именно генералу Нирзанну я обязан своим счастьем?
— Если вы, ваше высочество, так считаете, то именно он заслуживает вашей благодарности.
— Завтра я представлю его к следующему ордену; это он любит более всего, — ответил принц с улыбкой.
Алина посмотрела через стол на своего «родственника», грудь которого была совершенно закрыта пятью рядами орденских лент и медалей. Затем, памятуя, что породистое животное следует водить в жестком поводу, она повернула разговор в русло военных подвигов генерала Пола Нирзанна и больше от этой темы не отступила.
Когда часом позже пришло время дамам удалиться, принц почувствовал, что не сказал и десятой доли того, что хотел бы сказать столь очаровательной хозяйке.
Но это легкое разочарование принца Маризи было ничто в сравнении с той бурей диких чувств, какие бушевали в душах двух других господ за столом. Ревность, гнев и вместе с тем ощущение беспомощности буквально захлестнули и месье Жюля Шаво, и мистера Ричарда Стеттона.
Шаво думал: «Она заигрывает с принцем… Что ж!
Если она достигнет цели, у меня надежды нет».
Стеттон говорил себе: «Здесь я в своем собственном доме, с моими собственными слугами… И что я имею?
Я покажу ей… я плачу аренду… я покажу ей!»
Последняя мысль перекрывала все остальные и исходила из самых глубин его души. «Я покажу ей!» Это настолько отражалось на его лице, что Виви заметила ему:
— Месье Стеттон, вы ужасно пасмурны. В самом деле, вы смотрите на всех так, будто ненавидите их.
Стеттон только хмыкнул в ответ, чтобы удержаться от тех резкостей, которые едва не сорвались с его губ.