Призрачная любовь
Шрифт:
— Так что ты хочешь рассказать?
— Один парень в школе действительно оказывает мне знаки внимания, — ответила я. — Он интересуется мной, и мы иногда обсуждаем приватные темы.
— Приватные?
Она повторила это слово таким тоном, точно была готова встать и отыскать его в энциклопедии.
— Как его зовут?
Мне не хотелось вовлекать Джеймса в ее безумные детективные игры:
— Я лучше промолчу.
Она поджала губы, оттолкнула стул назад и вскочила на ноги:
— Пошла прочь!
Я с удивлением посмотрела на нее.
— Ступай в свою комнату!
Я остановилась
Я прокралась назад в свою спальню и переоделась в пижаму. Застегивая пуговицы, я осмотрела комнату и почувствовала озноб. Моя сумка была открыта. Аккуратно сложенные книги внутри нее свидетельствовали о том, что Кэти нашла фотокамеру. Теперь она знала, что у меня был страстный любовник и что я совершала грех, продолжая заниматься фотографией. Это настолько испугало меня, что я взвизгнула, когда Кэти распахнула дверь.
Она холодно повернулась ко мне, словно я только что позвала ее по имени. Моя попытка улыбнуться провалилась. Я забралась под покрывало, и она, подойдя к кровати, сунула градусник мне под язык. Мы молча сидели почти целую минуту. Ее руки были сложены на груди. Она постукивала ногой по полу и сердито щурила покрасневшие глаза.
— Температура нормальная, — наконец сказала она, взглянув на стеклянный столбик термометра. — Может, примешь ибупрофен?
Она несколько раз встряхнула градусник, будто наказывала его за провинность.
— Нет, не нужно. Извини, что я заставила тебя сердиться.
— Мы поговорим об этом позже, — ответила она. — Когда вернется твой отец.
Ее слова прозвучали зловеще.
— То есть сегодня вечером?
— Он может приехать ночью.
Похоже, Кэти думала о чем-то своем. Она смотрела на свои ноги, держа градусник, как свечу.
— Не забудь помолиться, — напомнила она, направляясь к двери.
— Конечно, — ответила я.
В последнее время мои молитвы стали постоянными.
— Когда будешь признаваться в своих грехах, попроси Бога о прощении, — сказала Кэти, выходя из комнаты.
Я быстро осмотрела сумку. Фотокамера и книги были на месте. Мне хотелось позвонить в полицейский участок и расспросить дежурного о Джеймсе. Подумав немного, я решила дождаться момента, когда Кэти отправится в постель. Меня терзало беспокойство. Я не могла даже читать. Оставив свет включенным и сев на кровать, я напряженно прислушивалась к звукам. Кэти ходила по дому, шумела в ванной и чем-то занималась в коридоре. Я не помню, как заснула. У меня лишь осталось смутное впечатление, что кто-то вошел в спальню и погасил свет в комнате.
Атмосфера казалась настолько гнетущей, что, сев в машину, я включила радио. Этим утром, когда я вошла на кухню, Дэн и Кэти о чем-то спорили. Я подозревала, что разговор шел о моей персоне. Тем не менее во время завтрака они не задавали мне вопросов и не делали никаких замечаний. Пребывание в «уголке» оказалось кратким: безмолвная молитва и всего несколько слов из Писания. Отсрочка моего наказания не предвещала
Я посмотрела на Кэти. Она вела машину, чуть склонясь к рулю. Похоже, этой ночью мать Дженни вообще не спала. Ее руки сжимали рулевое колесо чересчур крепко. Сквозь тонкий свитер проступали контуры напряженных мышц. Когда я открыла дверь, она не поцеловала меня и даже забыла попрощаться со мной. Я со страхом провожала взглядом ее машину, боясь, что Кэти наедет на группу детей, пересекавших перед ней дорогу.
Встав посреди школьного двора, я внимательно осматривала лица проходивших учеников. Джеймса нигде не было. Отсидев часть первого урока, я отпросилась в туалет. Мне не хотелось попадаться на глаза преподавателям, поэтому я спряталась на чердаке театра. Черная ткань по-прежнему накрывала узкую платформу. Я понюхала старый занавес, надеясь уловить запах Джеймса. Но материя пахла краской. Я заплакала, прикрывая рот рукавом моего свитера. Мне было страшно, что кто-то мог услышать эти тихие всхлипывания.
Меня остановил шепот, похожий на шуршание наждачной бумаги. Я вытерла слезы и прислушалась. Шепот донесся снова. Он напоминал мне шелест чешуек змеи, ползущей по камням. Пригнувшись, я посмотрела через край платформы. На сцене стояла женщина в желтом платье. Она казалась такой легкой, что походила на луковичную шелуху. Ее образ то убывал, то прояснялся в темном полумраке. Шлейф длинного платья тянулся за ее спиной. Голова с кудрявыми локонами склонилась над маленькой книгой. Я уловила слабый и приятный аромат свечного воска. Она читала вслух призрачным голосом — слишком тихим, чтобы можно было разобрать слова. Время от времени женщина прижимала книгу к груди и закрывала глаза. Ее лицо сияло, словно бумажный фонарь. Она шевелила губами и озвучивала строки, сохранившиеся в ее вечной памяти.
Звонок прозвучал так громко, что прогремел по моим ребрам, как товарный поезд. Его вибрации уничтожили призрак, он будто сгорел невидимым пламенем. Пустая сцена выглядела невероятно темной. Затем свет дня, будто луч прожектора, протянулся к ней из открытых дверей. Включилось освещение, и я услышала, как группа драмы вошла в зал на второй урок. С громким шумом они сбросили свои сумки на передний ряд сидений.
Учитель вызвал двух учеников на сцену. Их слова взлетали к потолку, вызывая слабое эхо. Голоса ребят были плохо поставлены, но в них чувствовалась такая невинность, словно они впервые создавали драму и поэзию. Я сразу же узнала пьесу Шекспира. Ромео соблазнял Джульетту и выпрашивал у нее поцелуй. Внезапно мне стало неловко за свое поведение. Почему я пряталась? Джульетта не сидела на постели и не плакала, хотя ее пытались выдать замуж за Париса. «Иди и найди его», — сказала я себе.
Я спустилась, не заботясь о том, увидят ли меня ученики драмкружка. Мне подумалось, что Джеймс мог просто опоздать на первый урок. Я вошла в административное здание и осмотрела доску объявлений, которая висела на стене рядом с почтовыми ячейками. Там вывешивали списки отсутствующих учеников. Используя их, дежурные преподаватели обзванивали родителей и выясняли обстоятельства прогулов. Если школьники опаздывали, их имена вычеркивались из списков. Имя Билли не было вычеркнуто. Увидев меня, Оливия на секунду опустила телефонную трубку на стол. Не знаю, по какой причине, но ее рассердило мое появление. Я торопливо вышла из офиса, притворившись, что не услышала ее громких окликов.