Призрачно все...
Шрифт:
Кажется, от здания банка до ресторана их отвез все тот же черный «лексус». Аркадий, мягко говоря, вел себя не лучшим образом: приставал к банкирше на глазах секьюрити. По каменисто-равнодушным рожам последних он догадался, что им приходилось и не такое наблюдать.
В ресторане, помнится, несколько раз заказывал любимый шлягер Жанны «Не говорите мне „прощай“». У него словно открылось второе дыхание, и он все не мог натанцеваться. Аленевская пила «Божоле», Аркадий в основном налегал на водочку. Все вокруг казались родными, доктор с каждым из присутствовавших в зале готов был
Следующей серией мыльной оперы суждено было стать их неравному поединку в спальне двухуровневой квартиры банкирши. Где он, собственно, и проснулся минут десять назад. И — такое услышать!
— Ракеш, я все привыкла делать сама за эти годы. — В прозрачном белом пеньюаре она сидела перед ним на полу по-турецки и дымила сигаретой. — Ты знаешь, плохо это или хорошо, но по-другому не хочу. Думаешь, я ту ночь не помню, когда у тебя… ничего не вышло. Ты уж прости, но я привыкла к конкретике. Она стала точкой отсчета, понимаешь? Да, да, та самая ночь. Припоминаешь?
Лоб Изместьева покрылся испариной: он вспомнил конфуз и жуткую беспомощность, когда был разрушен ореол школьного Казановы, перед которым ни одна старшеклассница не могла устоять. В ночь выпускного бала он потерпел полное фиаско, такое больше не повторялось ни до, ни после. Ну зачем она вспомнила про это?!
— Да, конечно, — кивнул он, отводя глаза. — По-свински вышло, прости, Жанк… Я все эти годы…
— Не просто по-свински, Ракеша. — Она перебила его, выпустив струю дыма в потолок. Словно выжидая паузу, чтоб в его сонной голове отчетливо проступил кадр двадцатилетней давности. — Я потом мужиков возненавидела. На подкорковом уровне, это от меня не зависело. Впечатлительная была слишком. Ты поступил как жлоб… самого низкого пошиба. И, кто знает, может, ты и сделал меня такой. Но сейчас уже ничего не исправить. Как сложилось, так сложилось. Меня устраивает моя жизнь. Возможно, она не идеальна, но ничего менять в ней я не собираюсь.
— Но нам было… сегодня, я имею в виду, замечательно, — отбросил он простыню, забыв, что плавки вчера, будучи «в дрезину» пьян, закинул куда-то за трельяж. — К чему все усложнять? Двадцать лет назад я был другим, столько воды утекло…
— Да, замечательно. В эту ночь — да. Я не собираюсь отрицать очевидное. Давно так не летала, как с тобой, и очень тебе благодарна. — Она поднялась, подошла к столику с пепельницей и резко раздавила сигарету: — Но признайся самому себе, Ракеш, ты любишь до сих пор выпускницу — ту наивную десятиклассницу из восемьдесят пятого года. Ты ее любишь, ведь так? К чему скрывать?
Он не смог выдержать ее прямого взгляда, как бы извиняясь, развел руками:
— Ну, так…
— Вот! — Жанна сжала кулачки, подошла к нему, наклонилась так, что он задохнулся от открывшегося готического вида за капотом ее пеньюара, и потрясла ими перед его опухшей физиономией. — Что и требовалось. А я… совершенно другой человек. Стала такой, тут уж ничего не попишешь. И больше такого, как сегодня… не будет. Никогда, уж извини. Это было в последний раз. И — хватит об этом!
— Почему? — Изместьеву показалось, что захлопываются двери камеры-одиночки. Остались считанные секунды, — и они закроются окончательно. Он залопотал, почти закудахтал: — Мне тоже понравилось, спасибо тебе, ты… чудо, здорово, фантастика…
— Ой, ой… К чему этот треп, Изместьев? — Она резко плюхнулась на кровать рядом с ним. И застыла, не поворачивая головы. Он залюбовался ее профилем. — К чему эта банальщина? Прибереги красноречие для своих многочисленных девах. Я не сомневаюсь, их не один десяток, и они готовы лизать тебе… ну, ты понимаешь. Как я сказала, так и будет. Раньше надо было думать! Двадцать лет назад, кажется? Сегодня у меня все замечательно. Год назад выдала дочь, Женьку, замуж за москвича, квартиру им сделала в Марьине… Он тоже, кстати, доктор, хирург-косметолог, уже кандидат медицинских наук, заведует отделением.
Она потянулась к журнальному столику, на котором стояла цветная фотография в декоративной рамке. На Изместьева взглянула улыбающаяся Жанка из его школьной юности, в белом свадебном платье, рядом с «упакованным» в кремовый костюм серьезным женихом. Доктор невольно залюбовался девушкой. Одного взгляда на фото было достаточно, чтобы констатировать: эту пару ждет блестящее будущее. Фантастическое.
— Женьку, значитца… Ты Жанна, она Женька. Не слишком много ли женского в именах? А как зовут твоего зятя? — вполголоса поинтересовался он у своей бывшей одноклассницы. — Кажется, где-то мы уже пересекались.
— Костя… Константин Фаревский. Насчет того, что пересекались, — вряд ли. Он в Перми пока не бывал, только еще планирует. Через месяц какая-то конференция здесь намечается. Как раз по его теме. Кажется, у него доклад. Приедет, могу познакомить.
— Если не секрет, — набрался доктор смелости, — кто отец девушки?
— Вообще-то это тебя не касается, но я отвечу. Не ты, сам понимаешь, хотя мог бы! — банкирша укоризненно сверкнула на него глазами. Я не любила его, он погиб в Афгане… Перед самым выводом войск. Я поначалу, до его гибели, планировала сделать аборт, но потом… Решила оставить. И хватит об этом!
— Сочувствую, но… на твоем месте я бы не спешил с ответом, — вкрадчиво пробормотал Изместьев, возвращая фотографию. Жанна поставила фото обратно на столик, затем медленно повернула голову и произнесла то, что он никак не ожидал услышать:
— Кстати, у меня есть подруга, у нее офис прямо над моим. Зовут Люси… Так вот, она не против тебя приютить на своей груди. Дело в том, что у нее несчастье случилось. Бой-френда подстрелили. Такое случается в нашей жизни, ты в курсах. Грудь у нее, кстати, не чета моей. Только свистни, я познакомлю…
— К черту подругу! — Он сжал кулаки, вскочил, обмотавшись простыней. — Зачем мне подруга? Ты что, издеваешься?
— Все, разговор закончен, — отчеканила она. — Не нужно меня провожать!
Потом он слушал, как она нервно одевалась в другой комнате. Визжали молнии, трещала материя. Хотелось ворваться к ней, сграбастать в охапку и уже не отпускать. Это его женщина, его, и никому он ее не отдаст! Они подходят друг к другу, как ключ к замку. Такое сочетание — одно на тысячу. И дело тут даже не в ее профессии, вернее, не только в ней…