Призрак Ивана Грозного
Шрифт:
Колька стоял на самом ходу и всем мешал. Об него спотыкались старшеклассники, в него врезались малыши. Но он не сходил с места – только в толпе он чувствовал себя хорошо.
Длилось это недолго, потому что на подоконнике снова появился силуэт черной кошки. Она лежала, развалившись на солнышке, и жмурила глаза на яркий свет. Пушистый хвост маятником раскачивался из стороны в сторону.
– Убью! – выдохнул Мишкин, кидаясь к подоконнику. – Хвост оторву и собакам скормлю.
Кошка даже глаз не открыла, только ухом в его сторону повела.
– Не
– Хуже и так некуда! – Колька сжал кулаки, соображая, как, наверное, глупо будет выглядеть со стороны, если сейчас начнет драться с кошкой. – Отстаньте от меня! Немедленно!
– Ты сам пришел. – Зеленые глаза кошары в упор посмотрели на обалдевшего Мишкина. – Сам с нами и останешься. Жизни тебе отпущено три дня и три ночи. А потом съедят твою душу. Выпьют всю, без остаточка. – Кошка лениво потянулась, изгибая спинку. – Первый день уже идет. Осталось два. Лови момент!
Услышав такие слова, Коля совсем скис. Это надо же так влипнуть! И все из-за какой-то ерунды! Из-за классного журнала в оранжевой обложке!
– Стоп! – Руки его снова сжались. – Я не согласен! Можете забрать обратно свой дурацкий журнал. Тем более я взял совсем не то, что нужно!
– Поздно! – проурчала кошка, спрыгивая с подоконника. – Часы уже отсчитывают твое время…
Пушистый хвост мазнул по Колиным ногам. Кошка прошмыгнула между бегающими туда-сюда учениками и скрылась за поворотом, ведущим в сторону подвала с раздевалкой. Ни одна голова не повернулась в ее сторону, никто не удивился, как будто бы ее не замечали.
«Теперь мы вместе», – вспомнил Мишкин слова покойника из болота.
«Я вам дам – вместе!» – промелькнуло в его голове.
Он кинулся бежать следом за черной прорицательницей и налетел на Маргариту Ларионовну.
– Мишкин! – грозно произнесла она. – Смотри, куда прешь!
На мгновение Коле показалось, что ее глаза сверкнули колдовским зеленым огнем, а из-за длинной черной юбки выглянул пушистый хвост.
– Отстаньте от меня! – выкрикнул он. – Отстаньте! Я вам все верну! Все!
В школе повисла секундная тишина.
– Опять 6 «А» буянит, – раздалось за спиной Мишкина.
Из-за поворота мягкой крадущейся походкой вышел историк в своей неизменной джинсовке.
– Ему подождать три дня осталось, а он буянит, – Николай Сигизмундович в упор посмотрел Коле в глаза. – Ведь скоро каникулы? Не так ли, Мишкин?
Этого Коля уже не мог выдержать. Он подхватил портфель и побежал вон из этого проклятого места.
Если им так необходим этот журнал, то он его вернет! А потом уже со всеми разберется! Каждый от него получит! Каждый! Он сюда всю секцию карате приведет. Одна Сонька Морковкина чего стоит! Если она разойдется, от этой школы камня на камне не останется. А лучший его друг Борян Веселкин любого вурдалака на лопатки положит!
С этой радостной мыслью он открыл дверь своей квартиры.
Журнал все так же лежал на полу посередине его комнаты среди разбросанных учебников и рубашек.
Что
Коля медленно опустился на кровать.
В верхнем правом углу журнала жирно было выведено 6 «Я».
В голове у него что-то замкнуло. Он тупо перевернул журнал и посмотрел, нет ли каких-нибудь записей на обороте. Там ничего не было.
Так он и сидел, вертя журнал то в одну сторону, то в другую, тихо надеясь, что при очередном перевороте бредовая надпись исчезнет.
Минут через пять стало ясно, что исчезать здесь нечему. 6 «Я» было написано надежно.
При последнем перевороте из журнала выпал листок. Большая групповая фотография. Это был класс, очень похожий на их 6 «А». Кто строит рожицу, кто угрюмо смотрит в фотообъектив.
На первом ряду сидела девочка, губы у нее были накрашены ярко-красной помадой, на шее висели бусы из крупных красных бусинок. Жидкие беловатые волосы разбросаны по плечам. Девочка натянуто улыбалась. В глазах у нее застыл испуг. Рядом с ней сидела нечеткая полуразмытая фигура. А сзади, опустив руку ей на плечо, стоял высокий сутулый мальчик, пол-лица у него занимали толстые линзы очков в неуклюжей черной оправе. Вспышка объектива засветила стекла, превратив оба его глаза в два больших бельма.
Бельма… Бусы…
В голове у Мишкина снова произошло короткое замыкание. Перед глазами встало болото и утопленники.
Мальчик на фотографии еле заметно ухмыльнулся.
Коля перевернул снимок, боясь увидеть что-нибудь еще более ужасное. На обороте четким каллиграфическим почерком были выписаны имена ребят. Мальчика в очках звали Женя Краскин, а девочку Вика Будкина.
Мишкин украдкой глянул на снимок.
Мальчик снова ухмыльнулся.
Коля отодвинул подальше от себя фотографию, чтобы больше никто ему не улыбался, и раскрыл журнал.
Этот загадочный класс учился у них в школе три года назад. Журнал был заполнен до сегодняшнего дня, вторника 28 октября. Будкина схлопотала трояк по истории, Краскин пятерку по математике.
«У, очкарик недобитый, – зло подумал Мишкин. – Математику он знает! Во всех этих прогрессиях небось тоже разбирается».
От полноты чувств он наступил на перевернутую фотографию ботинком, оставив на ней четкий след.
«Вот возьму и верну журнал на место! Тогда посмотрим, у кого три дня сроку останется».
Колька захлопнул журнал, не глядя сунул внутрь фотографию, подхватил сумку, где лежала форма для тренировки, и выбежал на улицу. До занятия у него оставался час. Времени достаточно для того, чтобы вернуть журнал, купить в магазине пирожок и добежать до спортзала.
Но как только он сделал шаг за ворота школы, внутри сумки что-то булькнуло, а потом ухнуло. Сама сумка подпрыгнула, из нее запахло паленым. Удивленный Мишкин дернул «молнию». В образовавшуюся щель тут же повалил дым. На форменных белых рубашке и брюках прямо по центру красовались две большие обгорелые дыры. В специальных белых тапочках сгорели шнурки.