Призрак музыки
Шрифт:
– Учтем, – удовлетворенно кивнул Зарубин. – Если мы найдем того, кто это сделал, то при допросе его можно будет убить наповал знанием тонких деталей. Как ты считаешь? Сказать ему: «В комнате работал телевизор… Вы дождались, пока Клавдия Никифоровна выйдет в туалет, и в тот момент, когда она спускала воду…» У него обморок будет, вот увидишь.
– Или у нее, – рассеянно заметила Настя.
– Почему «у нее»?
– А почему «у него»? Кто сказал, что это непременно мужчина?
– И то верно. Смотри, вот фотография, среди новых вещей спрятана.
Настя покрутила
Настя вышла в прихожую. Вот оно! Именно здесь. Конечно.
– Сережа, иди сюда, – позвала она.
Зарубин подошел и недоуменно огляделся.
– Что ты здесь нашла? Я ничего не вижу.
– А ты в «глазок» посмотри.
Сергей прильнул к «глазку».
– И что я должен увидеть?
– Ничего. Ты смотри, смотри как следует.
– Настя, я не понимаю, чего ты хочешь. Ну смотрю я в «глазок», и дальше что?
– Что ты там видишь?
– Дверь вижу.
– Какую дверь?
– Соседней квартиры, в которой Вяткин жил.
– Правильно. А теперь смотри на фотографию Дударева.
Сергей вернулся в комнату и через некоторое время подошел к входной двери со снимком в руках.
– Смотрю. Но я все равно не понимаю.
– Шрам, Сережа. У него шрам слева. А через «глазок» можно увидеть только правый профиль человека, который звонит в квартиру к Вяткину. Если наша бабуля утверждает, что видела этого человека три раза, и все три раза через «глазок» в тот момент, когда он звонил или входил в квартиру номер шестьдесят восемь, то она могла видеть только его правую щеку. Но никак не левую.
– А может быть, она видела его, когда он выходил? – предположил Сергей.
– Будем думать. Когда человек выходит из лифта, в квартире слышен звук открывающихся дверей. Любопытная баба Клава пулей летит к двери и прилипает к «глазку». Человек в это время останавливается перед нужной квартирой, нажимает кнопку звонка и стоит неподвижно, ожидая, пока ему откроют. В этой ситуации можно, если обладать хорошим зрением, разглядеть детали лица. «Глазок» у бабули вполне высококачественный. Согласен?
– Согласен.
– Пошли дальше. Хлопает дверь соседней квартиры, бабуля опять же несется на всех парах смотреть, кто это от нашего Костеньки вышел. Но бабуля все же не метеор, секунды три-четыре она уже потеряла при самом удачном раскладе. За это время происходит следующее. Либо человек решает спускаться вниз по лестнице, тогда за три-четыре секунды он уже доберется до ступенек, и Романова его просто не увидит в «глазок». Либо, как второй вариант, он хочет спуститься на лифте. Тогда он вызывает его и стоит. Повернувшись к «глазку» бабы Клавы опять же правой щекой, потому что лифт расположен по той же стенке, что и дверь квартиры Вяткина. Еще есть варианты? Предлагай, будем рассматривать.
– Почему ты решила, что он обязательно стоит лицом к лифту? – возразил Зарубин. – Может, он к нему спиной стоял. Тогда получается как раз левой щекой в сторону Романовой.
– Сережа, ты часто видел людей, которые вызывают лифт и поворачиваются к нему спиной?
– А черт его знает, я внимания не обращал, – признался Сергей. – Но если можно стоять лицом к двери лифта, то по теории вероятностей можно и спиной.
– Так это по теории вероятностей. А по людской психологии так не выходит. Феномен такой, понимаешь? Его пока никто толком не объяснил, но только в одном случае из тысячи человек поворачивается к лифту спиной. Это очень редко случается. Но поскольку редко – это все-таки редко, а не никогда, то будем считать, что шанс оправдать бабу Клаву у нас пока есть. Может быть, у нее действительно была возможность видеть Дударева слева. Давай теперь тихонечко в бумажках пороемся – и бегом отсюда. Да, кремы мне не забыть бы, нужно же оправдывать факт своего пребывания в чужой хате.
Через полчаса Настя и Зарубин покинули жилище загадочной пенсионерки Клавдии Никифоровны Романовой. Они спускались вниз пешком, чтобы в ожидании лифта не нарваться на лестничной клетке на соседей. Они не дошли еще до первого этажа, когда запищал висящий на брючном ремне Сергея пейджер.
– Гмыря требует, – недовольно проворчал Сергей. – Время десять вечера, а ему все неймется.
– Позвони. Заодно про бабу Клаву доложишь.
– Как ты думаешь, – Сергей неуверенно помялся, – ничего, если я поднимусь к Романовой и позвоню оттуда? Глупо же искать автомат, если нормальный телефон под рукой.
– Поднимись, – согласилась Настя. – Ничего плохого в этом нет. Мы же не воры какие-нибудь. Беги, я тебя на улице подожду.
Она спустилась вниз и с наслаждением закурила. Курить хотелось давно, но в квартире Романовой она не рискнула это делать.
Вечер не принес желанной прохлады, даже слабого ветерка не было, воздух, казалось, остановился навсегда и уже больше не будет передвигаться в пространстве. И даже не остынет. «В такой духоте даже комары утихают, – подумала Настя. – Просто удивительно, разгар лета, а меня еще ни разу никто не укусил. У них, бедняжек, тоже, наверное, сил нет летать и кровопийствовать. Впрочем, почему «тоже»? Люди-то как раз, как ни странно, находят в себе силы убивать. Ничем не остановишь этого зверя под названием «человек», даже изнуряющей жарой его от убийства не отвратишь. Как сказала сегодня бабуля Романова, нас голыми руками не возьмешь. Вот уж точно».
Хлопнула дверь подъезда, появился Зарубин. Лицо его было серьезным и озабоченным.
– Ну как, доложил? – спросила Настя. – Гмыря нами доволен? Или расстроился, что бабка нас обманула и Дударев к Вяткину не приходил?
– Расстроился. Только по другому поводу.
– Что еще? – насторожилась Настя.
– Труп у нас, Настасья. Может, он, конечно, и не у нас, но очень похоже, что это наш.
– Кто? – спросила она внезапно севшим голосом.
Ей отчего-то стало неуютно и страшно.