Призрак музыки

Маринина Александра

– Так по лицу же! – удивилась свидетельница. – Я же лицо запомнила.

– Этого недостаточно. Вы должны назвать нам те черты лица или другие признаки, по которым вы опознали этого человека.

– По шраму я узнала, – нервно сказала она. – И вот по бровям еще, они густые такие и на переносице срослись. И шрамик у него на щеке под ухом, длинненький такой.

– Хорошо, Клавдия Никифоровна, спасибо вам. Подпишите протокол, и можете быть свободны.

Пожилая женщина на негнущихся ногах подошла к столу следователя и склонилась над протоколом. В этот момент Дударев сделал шаг вперед и вцепился в ее руку.

– Старая лгунья! –

заорал он. – Мерзавка! Что ты врешь? Где ты меня видела? У какого Костика? Я тебя убью, убью своими руками!

Лицо его было страшным, искаженным злобой и яростью, глаза сверкали. Еще секунда – и он наверняка прибил бы пожилую даму. Его схватили и оттащили в другой угол кабинета.

– Дударев, вы сами себе подписываете постановление о задержании, – сказал Гмыря, не поднимая головы от протокола. – Я не могу оставлять на свободе человека, который не владеет собой и может натворить черт знает что. Подписывайте, Клавдия Никифоровна.

Ручка выпала из ее пальцев, Клавдия Никифоровна начала хватать ртом воздух, лицо ее сделалось багровым, и она, как мешок, бесформенной кучей свалилась на пол.

– Уведите посторонних, – быстро скомандовал Гмыря, – и вызовите врача. Дударева не отпускайте.

Через сорок минут Клавдию Никифоровну погрузили на носилках в машину «Скорой помощи» и повезли в больницу.

– Пусть кто-нибудь съездит к ней домой и привезет туалетные принадлежности, две ночные сорочки, полотенца, халат и тапочки, – попросил врач.

Гмыря подошел к носилкам, держа в руках сумочку свидетельницы.

– Вы слышали, что сказал доктор?

Та слегка кивнула, на большее у нее не было сил.

– Вы хотите, чтобы кто-нибудь поехал к вам домой и привез все необходимое?

Снова едва заметный кивок.

– Ключи от квартиры в сумочке? Я могу их взять?

Получив безмолвное разрешение, Гмыря извлек из сумочки ключи и положил ее рядом со свидетельницей на носилки.

– Вот псих этот Дударев, – сказал он Сергею Зарубину, глядя вслед удаляющейся белой машине с красной полосой. – Надо же, старуху до полусмерти испугал. Совсем себя в руках не держит. Бери ключи и поезжай к ней домой, возьми там все, что нужно. А я пока Дударевым займусь, теперь он не отвертится.

* * *

Сергей повернул ключ в замке и осторожно открыл дверь. Он понимал, что в квартире никого нет, но все равно было отчего-то тревожно.

В квартире и в самом деле никого не было: Клавдия Никифоровна жила одна. Сергей сосредоточился, припоминая, что именно велел привезти врач. Туалетные принадлежности – это что? Зубная щетка, мыло, паста. Что еще? Если бы речь шла о мужчине, он бы взял бритвенный прибор. А с женщинами… Кто их разберет.

Зарубин внимательно оглядывал бесчисленные баночки и флакончики, которыми была уставлена столешница вокруг умывальника в ванной. Что из этого ей нужно? И вообще, зачем женщинам столько всего? Неужели они мажутся всем этим одновременно? Смешные они! На всякий случай Сергей выбрал один крем с пометкой «ночной» и один «дневной» и положил в пакет вместе с зубной щеткой, пастой и мылом.

Покончив с туалетными принадлежностями, он вернулся в комнату и стал искать ночные рубашки и полотенца. А неплохо живет Клавдия Никифоровна, размышлял оперативник, оглядывая чистую, аккуратно прибранную квартиру. Не бедствует дама – видно, дети помогают. Конечно, во многом видна стариковская пенсионная бедность, но

есть и дорогие вещи, причем явно новые, купленные недавно. Вот эта ваза для цветов, например, стоит отнюдь не дешево, Сергей видел точно такую же в ГУМе, хотел подарить своей девушке на 8 Марта, но денег не хватило. А у тети Клавы хватило. Или ей тоже кто-нибудь подарил? Телевизор огромный, «Панасоник», такой на пенсию не купишь. А немецкий кухонный комбайн, совершенно очевидно, только что из магазина, коробка распечатана, но техника так и не вынута, стоит на кухне в уголке. Зарубин увлекся процессом изучения чужого имущества, он не рылся в вещах, а просто ходил и рассматривал то, что было на виду. Ему нравилось по вещам и обстановке составлять впечатление о человеке.

Вот чашки, старенькие совсем, в детстве Сережа пил чай точно из таких же. Белые с синим ободком, кое-где потрескавшиеся, некоторые даже со щербатыми краями. И рядом с ними изящные красивые фарфоровые чашки, те самые, из которых они с Клавдией Никифоровной пили чай, когда Сергей был здесь недавно. Наверное, они парадные, их достают, когда приходят гости, а те, с синенькой полосочкой, повседневные, для хозяйки, когда она одна.

Белье, наверное, хранится в шкафу. Зарубин открыл дверцы и окинул взглядом содержимое. Нет, это не то, здесь на перекладине висят на плечиках платья, блузки, кофты, пальто и плащ. Ба, а это что? Его внимание привлек плотный коричневый чехол с застежкой-«молнией», в таких чехлах продают верхнюю одежду в дорогих магазинах. Он чуть-чуть сдвинул «молнию» и просунул палец в образовавшееся отверстие. Так и есть, мех. Шубу, значит, прикупила наша тетя Клава. Ну, дай ей бог здоровья, чтобы до зимы дожила и шубку новую поносила, порадовалась на старости лет.

Сергей улыбнулся собственным мыслям, закрыл дверцы и приступил к обследованию другой части шкафа. Здесь на полках ровными стопками лежали простыни, пододеяльники, наволочки, полотенца, нижнее белье. Что там нужно-то? Ах да, два полотенца и ночная сорочка. Нет, не так, две сорочки и одно полотенце. Или полотенец тоже нужно два? Сорочки он нашел быстро и отложил их на диван. А полотенце какое брать? Маленькое, для лица и рук, или побольше? А может быть, врач имел в виду большую банную простыню? Надо было сразу спросить, теперь вот гадай тут на кофейной гуще.

От размышлений его отвлек телефонный звонок. Сергей подумал немножко и снял трубку.

– А Клава где? – послышался требовательный женский голос.

– Клавдии Никифоровны нет, – вежливо ответил Зарубин.

– А вы кто такой?

– А я сосед.

– Что вы там делаете? Где Клава?

– Она в больнице, меня попросили привезти ей необходимые вещи. Вы не волнуйтесь, я не вор.

– Какой такой сосед? – подозрительно заверещал голос в трубке. – Клава говорила, ейный сосед помер недавно. Новый, что ли, заселился?

Зарубин понял, что нарвался на хорошо осведомленную приятельницу, с которой Клавдия Никифоровна общалась постоянно, все ей рассказывала, и провести ее на мякине не так-то просто. На легкий обман она не поддастся. Если не развеять ее подозрения, так она сейчас милицию сюда направит.

– Вообще-то я из милиции, – признался Зарубин. – Клавдия Никифоровна сегодня была у следователя, ей там стало плохо, и ее забрали в больницу, а меня послали за вещами.

– Как фамилия? – вопросила осведомленная дама таким тоном, словно была прокурором в шестнадцатом поколении.