Призрак Рембрандта
Шрифт:
– Прощай, – эхом отозвалась Финн, но Питер Богарт уже ушел.
Эпилог
В Амстердаме шел дождь – непрерывный серый дождь, настойчиво колотящий костлявыми пальцами по крышам и окнам. Дождь, который заставляет людей забиваться в бары и сидеть там в одиночку, пережевывая грустные мысли.
Финн и Билли стояли в «лавке чудес» Вильгельма Богарта – той самой, чью дверь великий Рембрандт скрыл за бархатной драпировкой.
Как и обещал Питер, дорога до Сандакана заняла четыре дня. Они высадились на северном побережье, на пару дней стали героями новостей, а потом все кончилось. Хансон, Эли и Максевени отправились в Джакарту искать работу – впрочем, без особой надежды, – а Финн и Билли вернулись в Амстердам, чтобы продать там дом Питера Богарта и хоть отчасти возместить Билли потерю яхты. Сейчас они ждали Дерлагена с документами. До сих пор даже между собой они ни словом не обмолвились о таинственном острове и спрятанных на нем сокровищах.
Билли кругами ходил по маленькой комнатке, брал в руки всякие диковинки и тут же клал их обратно. Рассеянно он снял с полки огромное кожистое яйцо, вероятно снесенное какой-то вымершей птицей, покрутил его и вернул на место. Финн, стоя у двери, молча наблюдала за ним и вспоминала бурные события последнего месяца.
– Знаешь, у меня была мечта, – вдруг признался Билли. – С того самого момента, как твой приятель из Института Курто… как его?
– Профессор Шнеегартен, – подсказала Финн.
– Да, он самый, Шнеегартен…
Он взял со стола большую банку с мумифицированной головой и внимательно посмотрел внутрь.
– Мечта, – напомнила Финн.
– Да, мечта. С тех самых пор, как Шнеегартен снял фальшивый холст и под ним оказался настоящий Рембрандт, я стал мечтать о том, как мы найдем сокровища старого Вильгельма, купим на них какое-нибудь крепкое спасательное судно и будем плавать на нем по всем морям, искать затонувшие суда, старинные дублоны и приключения. Я даже название уже придумал! Назовем себя искателями сокровищ и будем снимать документальный фильм о своих путешествиях. А в спонсоры возьмем американских производителей гоночных автомобилей. И каких-нибудь французских виноделов, чтобы иметь постоянный запас вина. Ну, можно еще рекламировать гели для волос или зубную пасту. Обязательно купим попугая и назовем его Капитан Флинт. Сам Джонни Депп будет умолять нас взять его на рыбалку.
– Идея с гелем для волос мне нравится, – засмеялась Финн. – А о попугае забудь – они ужасные грязнули.
– Такая была чудесная мечта, – вздохнул Билли.
Финн медленно обвела глазами комнату и о чем-то задумалась.
– Он
– Что?
– Там, на острове… Ты сказал, что это как мальтийский сокол, только настоящий. А потом, когда мы уже отчаливали, он сказал мне: «Передай моему племяннику, что он был прав насчет птицы».
– Я не понимаю.
– Ну помнишь, в «Мальтийском соколе» они все гоняются за фигуркой птицы и считают, что она то ли из золота, то ли из бриллиантов и только сверху покрашена чем-то для маскировки. И ради нее они готовы на все, и дело доходит даже до убийства, а потом выясняется, что это фальшивка. Тот толстяк начинает скоблить статуэтку перочинным ножом, и внизу оказывается простой свинец.
– Сидни Гринстрит. Это он играет толстяка, Каспара Гутмана.
– А ты сказал, что сокровища в пещере – это как мальтийский сокол, только настоящий.
– Я все равно не понимаю, – покачал головой Билли. – Не ходи кругами, говори прямо.
– Да не кругами. Понимаешь, не кругами, а слоями! – Голос Финн звенел от возбуждения. – Вот так и настоящий Рембрандт был спрятан под слоем Рембрандта фальшивого.
И тут Билли понял. Затаив дыхание, он обвел глазами украшенные лепниной потолок и стены. Лианы, птицы, удивительные звери, большие и маленькие.
– Джунгли, – прошептал он.
– Сокровище, спрятанное в джунглях! – подхватила Финн. – Он ведь нам говорил. Он сказал, что у нас остался дом в Амстердаме и «лавка чудес» и что этого хватит на всех.
Она нашла на столе старинный морской кортик, возможно принадлежавший самому Вильгельму ван Богарту, выхватила его из ножен и воткнула узкое лезвие в гипсовый орнамент на стене. На пол посыпалась штукатурка. Финн отковырнула кусок лепнины, и белая щель вдруг сверкнула рубиновым блеском.
Она продолжала осторожно соскребать гипс, и скоро ей на ладонь упал кроваво-красный камень размером с яйцо дрозда. Должно быть, он стоил целое состояние, и таких камней здесь были сотни, а может, и тысячи. Финн аккуратно расчистила лезвием шестидюймовый квадратик между лепниной, и ей на лицо упал золотой отблеск.
– Так вот что скрывал Рембрандт! – потрясенно прошептала она. – Вся эта комната – настоящий клад!
Она продолжала работать ножом, и шесть квадратных дюймов чистого золота превратились в квадратный фут. Издалека до них донеслось дребезжание дверного звонка.
– Это, наверное, Дерлаген.
– Я отошлю его прочь, – усмехнулся Билли. – Скажу, что мы затеяли небольшой ремонт. – Он вдруг замер в дверном проеме. – А интересно, сколько сейчас времени в Джакарте?