Призрак самого Отчаяния

Юраш Кристина

– Не хочу. – он откинул голову на спинку. Надо же, а заколочку не выкинул. Ему идет. Чертовски идет.

– А кофе? – кивнула я на чашку.

– Давай.

– Франс...

– Ммм? – он отхлебнул.

– Можно я с тобой буду «охотиться»? – я очень волновалась, хотя заранее знала, что он ответит.

– Не-а.

– Почему? – глупый вопрос, я знаю.

– Когда я один – мне удобно. Когда я один – мне спокойно. Когда я один...

– мне скучно. – закончила я. – Ну хоть один раз?

– Посмотрим.

–

Посмотрим на что??? – разговор начинает казаться мне очень знакомым.

– На обстоятельства. – лаконично ответил он.

– Ну, смотри... – - улыбнулась я, потянувшись через него за печеньем

– Ты на меня не разлей. – он опасливо покосился на мою почти полную кружку горячего и сладкого кофе.

– Не бойся... Ой! Сейчас вытру...

– Черт с тобой. Сходим на прогулку. Я сделаю тебе пропуск. Нужно преподать тебе урок выживания. Это входит в мою должностную инструкцию. С твоим везеньем на больше не рассчитывай... Левее... Возьми еще салфетку... свитер был не так уж и плох, пока он не встретился с твоим кофе.

– Холодно... Не думала, что так холодно будет. – я дохнула на пальцы.

– Надо было теплее одеваться! – сказал он, шагая впереди. – Ничего. Сейчас мы это исправим. Сюда. – он указал на переулок. Мы прошли по заснеженному городу уже с километр.

Его кашемировое пальто, рукав, по обыкновению на три четверти. Длинный свитер, торчащий из-под него, высокие сапоги и черные штаны. Он остановился.

– А ты почему не мерзнешь? – спросила я, стряхивая снег с сапог.

– Я ... как бы это по-русски сказать... черт, вылетело слово... Ну, ты поняла.

– А русский для тебя не родной язык, что ли?

– Нет.

– А какой – родной?

– Французский. – выдохнул он облачком пара.

– Так ты думаешь на французском?

– Я стараюсь думать на том языке, на котором говорю. Но не всегда получается. Когда себя не контролируешь – всегда думаешь и говоришь на родном языке. Нам сюда. – он толкнул дверь. Там было достаточно светло. Ночь была лунная, а в помещении было окно во всю стену.

– И что это за груда хлама? – я разочарованно посмотрела вокруг.

– Бутик. Я здесь частенько одеваюсь. Я – консервативен. Приверженец одного бренда. – он улыбнулся.

– Что, легче надеть новое, чем постирать? – съехидничала я.

– Кровь плохо отстирывается. Да и смысл? Выбирай.

На вешалках, на полу, на столах лежали вещи. Я брезгливо потянула двумя пальцами какую-то тряпку. Это была юбка.

– Франс, твой размерчик! А они новые? – я бросила ее под ноги.

– Ну как тебе сказать... Их никто не носил. Ну, разве только злыдни. А потом положили на место, надели бирочку и завернули в пакетик.

Я прыснула.

Он, глядя на меня, хихикнул.

– Ты на вешалках смотри. Тебе посветить?

– Не, не надо. Таааак.. .Ух-ты! – я сняла куртку с капюшоном,

в полиэтиленовом чехле. С чехлом я справилась быстро, не церемонясь. На куртке был мех, и судя по размеру – должна подойти. Я сняла свою и надела ее. Точно!

– Красиво? – я кокетливо повертелась.

– Угу. В тон волос.

– Жаль зеркала нет. Придется пока поверить тебе на слово.

– Тебе бы к ней перчатки и шарф. О шапке я молчу. – он прислонился к стене.

– Тут какие-то лежат. Малы. Вот еще. Нее, это, наверное, носки. А, вот. Правда в них неудобно. – я натягивала их на замерзшую руку.

– Зато тепло. Привыкнешь. – он откинула с лица прядь волос. Все? Экипировалась?

– Тут столько всякого... Ты себе свитерок взамен того, грязненького, не хочешь? – мне явно не хотелось уходить. Еще живя на светлой стороне, я любила ходить по магазинам.

– У меня их штук пятнадцать. Пошли. Ты прямо как Джина. – он развернулся и вышел. Мне почему-то было неприятно. Он, наверное, всегда сравнивает меня с ней. – сказала мне моя ревность. И не в мою пользу. – сказала моя память.

Мы вышли на улицу. В куртке было тепло. Я подняла ворот и застегнула капюшон.

– Когда я впервые попал сюда, мне было столько же сколько тебе сейчас. Я был слишком самоуверен, поначалу. Я думал, что если убивал монстров в виртуальном мире, то убивать будет легко и в реальном. Моя самоуверенность улетучилась мгновенно, как только я встретил настоящую опасность. Я бежал, а мой инструктор спокойно расправился с той тварью. С одно выстрела. Когда я успокоился, он сказал мне: «если судьба умереть – ты умрешь даже в собственной квартире. Ты знал, на что шел». Потом я помню свое первое убийство. Я выстрелил легко. И попал. С первого раза. Я стоял счастливый и гордый, а инструктор произнес: «привыкай».

– А когда ты впервые убил человека?

– Это было спустя пару месяцев после того события. Помню, что не мог нажать курок. Я закрыл глаза, представил тварь и выстрелил. – он смотрел в одну точку, а потом перевел глаза на меня. – Убивать сложно только впервые.

– А кого ты убил?

– Инструктора. – он произнес это спокойно.

– За что? – я в ужасе остановилась.

– Он был смертельно ранен. Здесь есть такой закон – незаменимых людей нет.

– Я бы что-нибудь придумала... Оттащила его в центр. Там бы его спасли...

– Шансов не было. Тем более, что тащить раненого через весь город – опасно. Он сам меня научил этому. – он произнес это так хладнокровно, так спокойно, что мне стало страшно.

– А если со мной что-то случиться, ты тоже... Бросишь меня подыхать или пристрелишь? – что-то очень неприятно перевернулось внутри меня.

– Я проявлю последний акт милосердия.

Я как-то свыклась с мыслью, о том, что он – убийца, я однажды даже попыталась понять его. Попытаюсь еще раз.

– Что было дальше?