Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе

Лондон Джек

— Раз они не желают облегчить нам нашу задачу, будем продолжать.

И парень снова сник, закрыл глаза и принялся кусать губы.

— Наспрашивались уже, хватит, — сказал Уайндер. — Все равно они не желают говорить.

Тетли обратился к Мартину:

— Ты старика отцом назвал. Он что, твой отец?

— Нет, — сказал Мартин и опять прибавил что-то невнятное.

— Говори громче! — прикрикнул на него Тетли. — А то ведешь себя как баба!

— Что, сынок, нос повесил? Все равно ведь всем помирать придется, — вставила Мамаша.

Утешение было довольно жестокосердное, но я понимал, что Мамаша заботится не столько о нем, сколько о нас. Его малодушное поведение вызывало у нас неприятное ощущение, будто мы не мужика судим, а собачонку зря обижаем.

Парень поднял голову и посмотрел на нас. Тут нам и того хуже стало. Слезы катились у него по щекам, губы тряслись пуще прежнего.

— Бог ты мой, да он никак ревет! — Уайндер с отвращением плюнул.

— Нет, — сказал Мартин хрипло и со всхлипом. — Он у меня работает.

— Как тебя зовут? — спросил Тетли, поворачиваясь к старику. Старик его не расслышал; он продолжал разговаривать сам с собой. Мэйпс подошел, встал перед ним и сказал громко, прямо ему в лицо:

— Как тебя звать?

— Я этого не делал, — убеждал старик. — Да как же я мог? Всем же ясно, что я этого не делал, разве нет? — Он остановился, обдумывая, как бы сказать повразумительнее. — У меня же и ружье заряжено не было, — пояснил он. — Мистер Мартин не дал бы мне пуль, значит, как бы я мог? Бояться-то я не боялся, да вот пуль у меня не было…

— Чего ты не делал? — снисходительно спросил его Тетли.

— Не делал я, правда, нет! — Тут его мокрое сморщенное лицо осветилось новой мыслью. — Он это, — заявил старик, — Он!

— Кто он? — спросил Тетли, все еще снисходительно, но медленно и внятно.

— Да он же, — бормотал старик. — Хуан. Он сам так сказал. То есть нет, не сказал, я сам видел. А раз я видел, — добавил он с хитрым видом, — значит, я знаю, верно? Я не мог этого сделать, раз я видел, что он это делает, как по-вашему?

Мексиканец и не шелохнулся. Фернли не отводил глаз от мексиканца, даже недобрая усмешка сошла с его лица. Он задерживал дыхание, а потом с шумом выдыхал воздух.

Заговорил Мартин:

— Хуан ничего сделать не мог. Он все время был у меня на глазах.

— А вот и сделал, мистер Мартин! Он спал, он не собирался мне рассказывать, но я-то не спал и слышал, как он про это говорил! Он во сне мне все выложил!

— Старик не в своем уме, — сказал Мартин тихо, стараясь, чтобы тот не услышал. — Мелет, сам не знает что. Наверное, приснилось ему. — Он потупился. То ли это неприятно ему было говорить, то ли уж больно хорошо роль играл, что в его положении трудно было предположить. — Ни одному его слову верить нельзя. Ему вечно что-то снится. А когда он не спит, то сам что-то выдумывает и потом ему кажется — так оно и было на самом деле. Он славный старик. Вы его напугали, вот он и начал сочинять всякие небылицы, думает жизнь свою таким образом спасти. — И вдруг вскипел: — Если вам обязательно

продолжать вашу гнусную комедию, не могли бы вы хоть его-то в покое оставить?

— Ты не в свое дело не лезь, — заорал Мэйпс, быстро шагнув вперед мимо мексиканца и становясь перед Мартином. — Поговорил, и хватит!

Мартин посмотрел на него сверху вниз:

— Тогда оставьте старика в покое.

Внезапно Мэйпс размахнулся и ударил Мартина по лицу с такой силой, что тот удержался на ногах только потому, что был связан с остальными. Но и то, одно колено у него подогнулось, и он наклонил голову, то ли пытаясь справиться с болью, то ли уворачиваясь от нового удара.

— Не тронь его! — крикнул кто-то, и Мур сказал:

— Ты, Мэйпс, рукам воли не давай.

— То говорить не хотел, а то, видите ли, разговорился, — проворчал Мэйпс, однако оставил Мартина в покое.

Мы сузили круг настолько, насколько позволял костер. Тетли подошел к Мартину поближе, и Мэйпс, хоть и недовольный тем, что на него прикрикнули, отступил, давая ему место.

— Ты хочешь сказать, что он не в своем уме? — спросил Тетли.

— Да.

— Как его имя?

— Алва Хардуик.

— А тот, второй, не говорит по-английски?

Мартин промолчал.

— Как его имя?

— Хуан Мартинес.

— А вот и нет, — сказал старый Бартлет.

Тетли обернулся и посмотрел на Бартлета:

— Вы, кажется, что-то знаете об этом типе?

— Я ж с самого начала этого дурацкого допроса вам толкую… Но вам обязательно, чтоб все по правилам.

— Хорошо, хорошо, — сказал Тетли нетерпеливо. — Итак?

Бартлет вдруг заосторожничал:

— Я сперва увериться должен, — и подошел к мексиканцу. — Узнаешь меня? У Драйвера встречались, в прошлом сентябре?

Тот будто и не заметил, что к нему обращаются. Бартлет обозлился; когда он злился, его отвисшие щеки начинали трястись: — Я с тобой разговариваю, тварь ты этакая!

Мексиканец глянул на него что-то уж больно шустро и внимательно для человека, который не понимает, но больше никак не проявил себя, а только покачал головой:

— Не понимай.

— Как бы не так, — возразил ему Бартлет. — Зовут тебя Франсиско Морес, и Комитет бдительности все еще по тебе скучает. — Мексиканец упорно не понимал. — Он по-английски лучше моего говорит, — сказал Бартлет Тетли. — Он шулер, а врал, будто ранчо имеет где-то под Сонорой. Его по делу об убийстве разыскивали.

— А ты что на это скажешь? — Тетли спросил Мартина.

— Ничего не скажу, — ответил парень безнадежно.

— Говорит он по-английски?

Парень посмотрел на мексиканца и сказал:

— Да.

Мексиканец и бровью не повел.

— Как долго ты его знаешь?

— Он пристал к нам в Карсоне. — Мартин опять поднял глаза на Тетли. — Я ничего о нем не знаю. Он отрекомендовался объездчиком, сказал, что знает эти места и хотел бы объединиться со мной. Вот и все, что мне известно.