Призраки прошлого
Шрифт:
Взглянув мельком на текст, главреж мрачно проговорил:
– Кажется, Игорь Евгеньевич опаздывает на спектакль. А нам придётся репетировать несколько раз.
– Мне репетировать не надо, – Мельгунов надменно задрал нос.
– Правильно! А как сыграет Верстовский, не имеет никакого значения! – добавил быстро Розенштейн.
Я привык, что продюсер унижает меня, издевается и оскорбляет. На этот раз вместе со мной опустили ниже плинтуса и Верхоланцева. Я ждал, что главреж разразится семиэтажным матом и пошлёт всех в задницу. Но он помрачнел и через паузу устало буркнул:
– Делайте, что хотите.
Хромая сильнее обычного, отошёл от машины и направился под навес, где стояли стулья. Розенштейн, проводив спину главрежа взглядом, повернулся к нам и удовлетворённо скомандовал:
– Верстовский, быстро читай, что здесь написано и начнём. И без фокусов, отклонишься от сценария, сильно пожалеешь! Понял, дерьмо?
Как же хотелось врезать по высокомерной физиономии продюсера! Ещё одна издёвка, и я бы просто встал и ушёл, наплевав на всех. Успокаивало лишь то, что Милана не видела моего унижения.
Лиля вновь подошла к нам, пробормотала номер кадра и быстро убежала.
– Значит, ты не согласен, – произнёс Мельгунов свой текст. – Тогда у меня кое-что есть для тебя, – торжествующе добавил он, доставая папку из портфеля, лежащего рядом с ним на сиденье. – Один человек помог мне.
Я просмотрел листы, взглянул на Мельгунова, наши глаза встретились.
– Если не согласишься, эта информация уйдёт в полицию. И тогда тебе грозит не тюрьма, а электрический стул.
– Что же ты тогда не пошёл к копам? – проговорил я насмешливо.
– Я не подонок, как ты. Лишь хочу, чтобы ты оставил нас в покое. Лишать тебя жизни не входит в мои планы. Но если ты откажешься…
– Не подонок? То есть шантаж – это вовсе подлость, а так, милое дельце между двумя старыми приятелями? – перебил я его.
– Ты меня вынуждаешь на это идти. Если не согласишься на сделку … потеряешь Милану навсегда.
Последние слова вновь произнёс тот же самый низкий, утробный голос, от звуков которого голова пошла трещинами, как старый глиняный кувшин. «Соглашайся! Соглашайся!» – зазвенел хор тоненьких, отвратительных голосков, словно вокруг лихо поскакали резвые бесенята.
– Я должен подумать, – не по сценарию произнёс я, ожидая очередного скандала.
– Хорошо, – неожиданно согласился Мельгунов. – Даю тебе время до утра. Уверен, что ты не сбежишь. Она тебе слишком дорога.
Он спокойно, с достоинством, слез с сиденья, прихватив портфель, и вышел из машины. Я посидел за рулём, не замечая, что теперь «глаз» камеры смотрит мне в лицо, завёл мотор и проехал пару метров.
– Стоп. Снято, – услышал я голос Розенштейна. – Ну, вот видишь, можешь, когда хочешь, – удовлетворённо добавил он.
Я остался сидеть в машине в глубокой задумчивости – Мельгунов не сказал по сценарию: «Белла тебе слишком дорога», будто бы намекал на Милану. А Розенштейн сделал всё, чтобы Мельгунов смог это сказать. Что за мерзкую пьесу они разыграли вместе с Мельгуновым? Обрабатывают мне мозги, чтобы свести с ума, или действительно все это сговор с дьяволом? Может быть, они проделали это и с Северцевым? И теперь я – следующая жертва?
Глава 19
Через час я уже поднимался по лестнице на второй этаж, где находился номер Миланы. С каким нетерпением я ждал этой встречи и в то же время страшился её.
Взбежал вверх на пролёт, отдышался и направился к нужной двери. Быстро огляделся – никто мог меня видеть? Постучал, и передо мной предстало ласкающее взгляд видение в облаке белоснежных кружев.
Я шагнул внутрь, и, подхватив Милану на руки, отнёс на широкую кровать. Распахнул полупрозрачное одеяние, начал дарить поцелуи её восхитительной, горячей коже. Милана вздрагивала, по её телу, передаваясь мне и усиливаясь, пробегали волны. То, жадно впиваясь, то, легко проводя губами, я добрался до нежного, распустившегося бутона. Наши тела сплелись в единое целое. В исступленье, похожем на бред, я придумывал самые нежные имена для каждой части её тела. Я тискал затвердевшие соски, ласкал языком бархатистую ложбинку между выпуклостями, тонкие ключицы, жадно впивался в чувственные губы, который она подставляла мне.
В изнеможенье мы лежали рядом, не до конца осознавая, что вновь распались на два разных существа, которые только что были едины.
И вдруг ожгло воспоминание о том адском существе, с которым довелось встретиться на съёмке с Мельгуновым. Сердце на миг замерло, и вновь застучало прерывисто, отдаваясь в висках. Я присел на кровати, пытаясь отогнать видение.
Милана обвила меня сзади, прижалась.
– Олежек, ты где-то совсем далеко от меня, – прошептала она печально. – Вернись, нам так было хорошо. Правда?
– Милана, скажи, Северцев рассказывал тебе о некой сделке, которую ему предлагал Мельгунов?
Повисла долгая пауза, она присела рядом, нервно взяла с тумбочки пачку сигарет. Милана редко курила. Я почти физически ощутил, как она напряжена, расстроена.
– Олег, надо было тебе сразу это сказать, – глухо произнесла она, сделав пару затяжек. – Тебе не стоит больше искать убийцу Гриши. Полиция уже арестовала его. Все кончено.
– Вот как? И кто же это? – не поверил я.
– Юра, муж Лили.
– Юра? – перед глазами промелькнуло лицо ассистентки с заплаканными глазами. – Лифшиц? Этого не может быть! Какой у него мотив? Нет, Милана, он не мог. Это вранье.
– Олег, пожалуйста, успокойся! Твоё расследование бесполезно. И Мельгунов тут ни при чем!
– Но этого не может быть! Не верю, чёрт вас всех подери! Во всем, что творится здесь, виноват Мельгунов! Понимаешь? Он заключил сделку с силами Тьмы и отдаёт души своему хозяину!
Милана неожиданно громко и обидно рассмеялась, упала навзничь на кровать, болтая ножками в воздухе.