Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья
Шрифт:
Только после смерти генерала Е. Ф. Керна в 1841 году Анна Петровна вышла замуж вторично за своего троюродного брата А. В. Маркова-Виноградского. На этот раз старше своего супруга более чем на двадцать лет оказалась она. Тем не менее она пережила и его на целых четыре месяца.
Анна Петровна Керн скончалась в Москве, в 1879 году. До конца дней она не забывала той давней, ставшей уже исторической и одновременно легендарной, встречи с Пушкиным. Согласно одной легенде, незадолго до смерти, находясь в своей комнате, она услышала какой-то шум. Ей сказали, что это перевозят громадный гранитный камень для пьедестала памятника Пушкину. «А, наконец-то! Ну, слава Богу, давно пора!» — будто бы воскликнула она. По другой, более
Значение оленинского кружка очень скоро шагнуло за рамки просто дружеских собраний с непременным обеденным столом, карточными играми после чая и вечерними танцами с легким флиртом. Здесь рождались идеи, возникали проекты, создавалось общественное мнение. Это был один из тех культурных центров, где исподволь формировался духовный облик наступившего XIX века, названного впоследствии «золотым веком» русской литературы, веком Пушкина и декабристов, «Могучей кучки» и передвижных выставок, веком Достоевского и Льва Толстого.
Между тем о хозяине гостеприимного дома, президенте Академии художеств, первом директоре Публичной библиотеки, историке, археологе и художнике Алексее Николаевиче Оленине в Петербурге ходили самые невероятные легенды. Будто бы этот «друг наук и искусств» до 18 лет был величайшим невеждой. Якобы именно с него Фонвизин написал образ знаменитого Митрофанушки, а с его матери Анны Семеновны — образ Простаковой. И будто бы только дядя Оленина сумел заметить у мальчика незаурядные способности. Он забрал его у матери и дал блестящее образование. Правда, по другой легенде, все происходило в обратной последовательности. На Оленина якобы произвела сильное впечатление увиденная им в юности комедия «Недоросль». Именно она заставила его «бросить голубятничество и страсть к бездельничанью» и приняться за учение.
Собрания оленинского кружка не прекращались даже летом, когда Петербург буквально пустел. Но происходили они на даче Оленина, в Приютино, в 20 километрах от Петербурга. В первой половине XIX века эту дачу называли «приютом русских поэтов». Она стала как бы продолжением знаменитого литературно-художественного салона Олениных в доме на Фонтанке. Переход из одного дома в другой зачастую совершался так естественно, что многие постоянные посетители, не обнаружив никого на Фонтанке, направлялись прямо на дачу, где каждый мог рассчитывать на радушный прием, отдельную комнату, гостеприимный стол и полную свободу.
Собственно дачу окружал живописный парк с местами для кратковременного отдыха, беседками и павильонами. Одна из беседок предназначалась для И. А. Крылова, куда чуть ли не силой запирали этого всеобщего любимца и необыкновенного ленивца, чтобы он работал. И действительно, в беседке, вошедшей в историю русской литературы под именем «Крыловская келья», написаны многие из его знаменитых басен.
После Великой Отечественной войны Приютино, разрушенное и пришедшее в запустение, начало возрождаться. Здесь создали музейный комплекс. Однако в 1980-х годах, в эпоху пресловутой перестройки, все опять стало постепенно разрушаться, и за Приютином закрепилось обидное прозвище: «Бесприютино». Любопытно, что этимология этого оскорбительного и обидного прозвища восходит к пушкинским временам. Однажды его употребил и сам Пушкин. После того как ему отказали в сватовстве с дочерью Оленина, в письме к Вяземскому он написал: «Я пустился в свет, потому что б е с п р и ю т е н (разрядка моя — Н. С.)».
Е. И. Голицына
Другой известный в Петербурге дом, часто посещаемый Пушкиным, принадлежал Авдотье Ивановне Голицыной, с нею поэт познакомился осенью 1817 года у Карамзиных. Она была почти на двадцать лет старше Пушкина, но до сих пор поражала своей привлекательностью и артистичностью. Пушкин не мог не влюбиться в нее, или как говорил Вяземский, «Пушкин был маленько приворожен ею», а Николай Михайлович Карамзин: «Пушкин у нас в доме смертельно влюбился в пифию Голицыну».
Голицына была дочерью сенатора Измайлова, вышедшей замуж за известного в Петербурге «дурачка» князя Голицына. Вскоре она оставила мужа и завела собственный салон. Авдотья Голицына вошла в петербургскую мифологию благодаря пророчеству, под впечатлением которого она прожила всю свою долгую жизнь, и оно было широко известно в пушкинском Петербурге. Некая цыганка еще в юности предсказала княгине, что та умрет ночью, во сне. И тогда в качестве борьбы со смертью Авдотья Голицына выбрала простой и, как оказалось, вполне эффективный способ. Княгиня перестала спать по ночам, отсыпаясь днем и начиная светскую жизнь в собственном доме с наступлением ночи.
Ее дом на Миллионной улице (№ 30) славился роскошью и гостеприимством. В разное время его посещали Петр Вяземский и Василий Жуковский, Александр Грибоедов и Михаил Лермонтов, Александр Тургенев и многие другие. В 1818 году особенно часто бывал в этом доме Пушкин. Известно, что первоначально он сильно увлекся Голицыной. Однако вскоре это прошло. Некоторые друзья юного поэта даже сожалели по сему поводу, иначе, как шутливо писал один из них, Александр Иванович Тургенев, он бы смог «передать ее потомству в поэтическом свете».
В Петербурге Голицыну прозвали: «Княгиня полночь», или «Принцесса ночи», по-французски «Princesse Nokturne». Ни разу она не изменила своему образу жизни, ни разу не дала смерти застать себя врасплох. Даже для Петербурга, светская жизнь которого отличалась многообразием и изощренностью, такое времяпрепровождение было столь необычно, что ее ночные собрания не раз вызывали подозрение Третьего отделения. Княгиня посмеивалась и продолжала вести бурную ночную жизнь.
А дальше легенда приобретает характер восточной притчи. Как обычно бывает, все когда-нибудь кончается. И смерть, которой так боялась с юности «Княгиня полночь», наконец пришла и за ней. Но застала ее врасплох, неподготовленной к какому-либо визиту. И, как рассказывают об этом петербургские легенды, «переступив порог голицынского дома, она сама устрашилась своей добычи. Смерть увидела перед собой разодетую в яркие цвета отвратительную, безобразную старуху».
Не меньшей славой в пушкинском Петербурге пользовался салон Елизаветы Михайловны Хитрово, урожденной Голенищевой-Кутузовой — любимой дочери великого фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова. Она родилась в 1783 году. Елизавета Михайловна была замужем за графом Ф. И. Тизенгаузеном. Через шесть лет после его гибели она вторично вышла замуж за генерал-майора Николая Федоровича Хитрово. В 1819 году Елизавета Михайловна вновь овдовела. С этих пор она начала вести открытый образ жизни.
В ее доме на Моховой улице собирались писатели, среди них: В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, В. А. Соллогуб, А. И. Тургенев, А. С. Пушкин и многие другие. Пушкин был особым гостем. В Петербурге хорошо знали, что она безнадежно влюблена в поэта, деля эту пылкую влюбленность со своей дочерью Долли. Принимала своих друзей Елизавета Михайловна, как правило, по утрам, лежа в постели. Рассказывают, когда какой-нибудь гость собирался, поздоровавшись с хозяйкой, сесть в кресло, она его останавливала словами: «Нет, не садитесь в это кресло, это — Пушкина; нет, не на этот диван, это место Жуковского; нет, не на этот стул — это стул Гоголя; садитесь ко мне на кровать — это место всех».