Призраки стекла
Шрифт:
Люди в форме вошли в ту же дверь, что и Эфраим, только они были заметно менее тихими, объявив о своем приходе громкими, рокочущими голосами.
Загорелся свет на кухне и в прихожей, а также люстры в задней гостиной и столовой. Я вздохнула. Полиции понадобится вся ночь, чтобы осмотреть дом и убедиться, что в нем никто не прячется.
Мама притянула меня к себе, обхватила за плечи и передала мне ребенка.
— Думаю, мне нужно присесть.
— Конечно, мама. — Я помогла ей опуститься на росистую траву.
Подъехала еще одна полицейская машина. Из нее выскочили
Эфраим вышел на веранду с прижатым к уху телефоном. Его глаза прищурились, когда он приблизился и притянул меня к себе.
— Нам нужно четверо. — Он закончил разговор и сунул телефон в задний карман. — Дополнительная охрана уже в пути.
— Ты кого-нибудь видел? Что происходит?
Он мрачно покачал головой, на его лбу проступила морщина.
— Входные двери были открыты. Похоже, что кто-то пробежал прямо через дом. Как будто они хотели спрятаться внутри, но потом передумали. Он провел рукой по волосам. — Группа офицеров прочесывает лес и подъездную дорогу к острову. Кто бы это ни был, далеко он не уйдет.
— А студия?
— Только куча битого стекла. — Он потянул меня за руку, достав из кармана сложенный лист бумаги. — И вот это.
Я взяла выцветший квадратик в дрожащие пальцы и развернула его.
Это была старая фотография. Черно-белая. И в центре ее было изображение Джулии Дарлинг. Она сидела в богато украшенном кресле, одетая в черное платье, драпирующее ее от подбородка до пят. А на руках у нее, укутанный в кружева, лежал младенец, голова которого была покрыта густыми прядями светлых волос, а глаза закрыты.
Лицо Джулии было суровым. Спина прямой.
А под подошвой туфли Джулии, как будто специально выделенный, лежал большой камень размером с мяч для гольфа. Я присмотрелась.
Не камень.
Бриллиант.
Я перевернула фотографию, и там, написанные мелким пляшущим шрифтом, были три маленьких слова.
«Ты спишь, Пенелопа».
Глава 22
Уитни Дарлинг
Я здесь.
На моем телефоне загорелось сообщение от Ислы, которая, узнав о событиях предыдущей ночи, настояла на том, чтобы приехать на машине.
Утром я не торопилась собираться, наложила дополнительный слой консилера на тени под глазами и закрутила волосы щипцами для завивки. Завершив макияж, я слушала подкаст, молясь Богу, чтобы в зеркале не появилось ничего ужасающего.
В голове все время повторялись три слова.
Ты спишь, Пенелопа.
Вопросов было очень много. Кто был в студии вчера вечером? Что они там делали? И где они нашли фотографию Джулии?
Неужели они специально оставили ее?
Эфраим не сказал полиции о фотографии. Показав мне фотографию, он сунул ее в карман, а затем проводил меня в гостиную вместе с остальными женщинами, пока офицеры и частная охрана прочесывали дом. Через
Я выдохнула, покраснев при воспоминании о том, что он делал со мной. Места, где он меня целовал. Его тело, твердые, пульсирующие мышцы, напряженные и контролируемые, когда он подгонял меня все выше и выше, все ближе и ближе…
Я заставила свой пульс замедлиться.
Если не считать любовных утех, прошлая ночь была ужасающей. Очевидная угроза. Кто бы ни терроризировал Дарлинг-Хаус, живой или мертвый, он посылал сообщение. И мне нужно было его расшифровать.
Я потянулась к кулону, который носила на шее. Утром я проснулась от странного желания надеть его. И боялась, что тот, кто проник в дом, может найти его и украсть, а еще я чувствовала, что мое расследование включает в себя и поиски справедливости для маленькой Пенелопы. Мои глаза проследили за сложным узором светлых волос, так изысканно переплетенных в форме цветка. Ребенок на фотографии, которую нашел Эфраим, был Пенелопой. И это были ее волосы. Я знала это.
Мой желудок заурчал.
Мне нужна была еда и кофе.
Бросив последний беглый взгляд в зеркало, я направилась вниз.
У подъезда стоял белый фургон. Охранная компания. После вчерашних событий Эфраим настойчиво и не мягко требовал, чтобы были установлены камеры. Не только снаружи дома, но и внутри.
Мама, будучи невротически замкнутой личностью, разозлилась больше, чем шершень. Но согласилась.
Я наблюдала за тем, как коренастый мужчина в комбинезоне вытаскивал из кузова фургона контейнер с оборудованием. Затем в поле зрения появился Эфраим. На нем были черные брюки чинос и белая рубашка на пуговицах, расстегнутая, с рукавами, закатанными до половины на загорелых предплечьях.
Даже не выспавшись, этот мужчина был слишком красив для своего собственного блага.
На телефон снова пришло сообщение.
Я принесла тебе тыквенный латте. Он уже остыл.
Я поспешила на кухню. Исла любила сидеть за столом для завтрака и смотреть на воду.
— Доброе утро, извини, что задержалась. — Я крепко обняла ее.
Она протянула мне бумажный стакан.
— Мне жаль, что у вас была такая тяжелая ночь. Что здесь происходит?
— Мы пока не можем понять. Опять же, никаких следов кражи. Но мне сказали, что они разгромили студию. Эфраим вызвал газовую компанию, чтобы убедиться, что линии не были испорчены.
Глаза Ислы расширились.
— Не могу поверить, что Перси разбудил тебя так вовремя, чтобы ты успела увидеть свечи. — Она наклонилась вперед. — Какова вероятность такого?
— Старалась не думать об этом слишком много. — Я сделал глоток своего латте. — Полиция не нашла ничего особенного. Несколько свечей из пчелиного воска. Сегодня утром они отправили бригаду на поиски отпечатков пальцев.
— И это все, что они нашли? Свечи?
— Ммммхххммм.
Исла выглядела неубежденной.