Призраки стекла
Шрифт:
— Цветочные композиции, — сказала Моника. — Я думаю о вазах и вазонах с белыми лилиями.
Естественно. Я сморщила нос.
— Белые розы — хороший компромисс, — подхватила Исла. — Или белые гвоздики. Люди считают их дешевкой, но из них получаются самые великолепные букеты.
— Мне нравится идея с розами, — сказала Роуз с милой ухмылкой. — Классика и изысканность, как у нашего Алистера.
Я кивнула, и Моника сделала пометку в своем блокноте.
— Розы, отлично. — Она достала из своего портфеля свежую пачку бумаг. — Теперь, я думаю, было бы замечательно, если бы мы
Я откусила кусочек сырного даниша, наслаждаясь сливочным вкусом и пытаясь найти ответ, кроме простого отказа. Я не была сильна в этом. Если не считать спокойных мероприятий на набережной, которые мы посещали, когда я была маленькой, то светская жизнь в Саванне была не в моем вкусе. Не то чтобы я не хотела этого, но я была слишком застенчива и замкнута, что обычно выглядело неловко.
— Я не лучший человек для этой работы. Но с удовольствием помогу организовать все закулисные детали.
Моника выглядела раздосадованной.
— Я полагаю, что Исла может взять на себя привлечение спонсоров. — Она повернулась к Исле. — Как ты думаешь, твой брат хотел бы стать спонсором?
Исла пожала своими худенькими плечами, мило улыбнувшись.
— Я уверена, что Ашер будет рад.
— Мне нужна еще одна чашка кофе, — сказала Моника, встав со своего места и подойдя к стойке.
— Что это за встреча у тебя с Историческим обществом? — спросила Исла. — Расскажешь?
— Небольшое исследование истории Дарлинг-Хауса. Мое собственное любопытство.
Роза постучала пальцем по столу перед собой.
— Имей в виду, если ты ищешь ответы, то иногда их находишь.
Я кивнула, соскребая последний кусочек сливочного сыра со своей тарелки.
— В данном случае, я надеюсь на это.
Моника села, держа в руках дымящуюся кружку с кофе.
— Я думаю, что это замечательно, что ты уделяешь большое внимание истории своей семьи. Наше наследие — это самое ценное, что есть в этом мире. Потеряй свое наследие и потеряешь свое самое большое богатство.
— Хорошо сказано, дорогая. — Тетя Роза подняла свою кружку с кофе в знак одобрения.
— Хорошо, — сказал я, — давайте приступим к делу.
Торжественное собрание закончилось, и я успела быстро съесть бутерброд, прежде чем присоединиться к Эфраиму перед домом, где он напомнил мне, что в профессиональной среде пятнадцатиминутное опоздание не считается пунктуальностью. А я напомнила ему, что он напыщенный осел.
Что, конечно же, закончилось тем, что мы, спотыкаясь, направились в спальню, гарантируя
Теперь Эфраим ориентировался в пробках центра Саванны, а я перебирала на его телефоне старые треки. Величественный город-хозяин раскинулся вокруг нас во всем своем величественном историческом великолепии.
Дождь лил непрерывными потоками, оставляя глубокие лужи на старых кирпичных и каменных тротуарах. Мокрый мох свисал с огромных вечнозеленых дубов, которые, словно мудрые и молчаливые стражи, выстроились вдоль улиц. Если не считать проклятий, то расти в Саванне, среди необычной архитектуры и ухоженной природы, увитой ползучим плющом и скрытыми интригами, было счастьем.
Эфраим остановился на пешеходном переходе, пропустив группу женщин, переходивших улицу перед нами. Все они были одеты в одинаковые футболки, а у женщины в центре через плечо был перекинут поясок с надписью Bride, выполненной блестящими буквами. Они явно выпили и, проходя мимо, откровенно разглядывали Эфраима через лобовое стекло, хихикая и обращаясь к нему с такими словами, что я покраснела.
Эфраим ухмыльнулся.
— Что бы представляла собой Саванна без наших девичников?
— Была бы более пристойной, — сказала я.
Он усмехнулся. Я подняла бровь. Поскольку видела статью о нем в журнале South Magazine. Самый привлекательный плейбой Саванны, вот это да.
— Полагаю, полуодетые женщины, нетвердо стоящие на ногах еще до полудня, это не то, что беспокоит такого мужчину, как ты.
— Больше, чем ты думаешь. Но не так сильно, как тебе хотелось бы.
— И почему меня должно это волновать?
Он ухмыльнулся.
— О, тебе не все равно.
Я отказала ему в удовольствии ответить.
Мы припарковались возле особняка Кесслера менее чем в квартале от Исторического общества, которое величественно возвышалось на углу улиц Гастон и Уитакер. Прошло много лет с тех пор, как я была в этом знаменитом здании, последний раз — в колледже для написания исторической работы. Тогда это было пугающее место с рядами книжных полок, заставленных книгами, ящиками со старыми письмами и артефактами.
С тех пор здесь был проведен ремонт, поэтому я не знала, чего ожидать, кроме обычного чувства подавленности и отчаянного ощущения, что я влипла по уши.
Но мне нужны были ответы.
И это было самое очевидное место для их поиска.
Эфраим взял меня за руку, когда мы подошли к зданию с колоннами, которое больше походило на готический особняк, чем на прославленную библиотеку. Он взялся за ручку двери, когда зазвонил его телефон. Вытащил его из кармана и прищурился, посмотрев на экран.
— Мне нужно ответить. Ты иди. Я догоню тебя внутри.
Я кивнула, он открыл передо мной дверь, и я прошла через ряд дверей в главный зал, где стояла миловидная женщина с волосами как вата и маленькими беспроводными наушниками, торчащими из ее ушей.
— Здравствуйте. — Ее лоукантри-акцент был настолько сильным, что она могла бы и петь.
— Привет. — Я улыбнулась в ответ. — Как дела?
— Наслаждаюсь этим прекрасным днем. Форсайт-парк — это сверкающий бриллиант.
Была ли эта женщина знакомой Эфраима?