Призраки
Шрифт:
Однако, вопреки ожиданиям, Лида сама продолжила разговор.
– Почему тебя посадили? – спросила она, спустя минут пять.
– Напарника случайно убил.
– Случайно? Это как?
– Если честно, я не помню, как это произошло. В голове помутилось, и теперь я ничего не помню. Меня нашли без сознания в его машине, с его оружием, из которого он был убить. И вот я здесь.
– А может, это не ты? Вдруг это кто-то ещё сделал, а тебя подставили?
– Мне тоже так кажется. Но это не имеет значения. Все считают, что это сделал я, и доказательств обратного
– А… кого? – неуверенно проговорила Лида, спустя ещё пару минут. – Кого ты убил?
– Валеру Киреева. Толстый такой, здоровый мужик. Мы с ним в одной патрульной группе служили.
Девушка не ответила. Возможно, она поняла, о ком идёт речь, вот только вряд ли ей от этого стало легче.
– Эй, что там за балаган? – раздался грубый окрик.
За решёткой показалась щуплая фигура Жоры Контрабаса, облачённая в охотничий камуфляж.
– Что, Кузьма, проснулся? – в голосе охранника чувствовалась издёвка. – Хорошо вчера отдохнул? На рыбалку съездил, да? А Валера где, а? Там остался? С простреленной башкой под кустом? Какая же ты сука, Кузя!
Кузьма бросил исподлобья взгляд на Контрабаса:
– Не помню я ничего.
– Ну да, ну да. Вначале пиздиш, что это крылатый Валеру завалил, теперь – что ничего помнишь. Ты давай, не завирайся. Правду мы из тебя выбьем. Пузырь тобой займётся – быстро расколешься.
Действительно, Иван Пузырёв умел дознанием заниматься. Ему было всё равно, какими методами работать. Главное – результат. Он и руки-ноги подозреваемым ломал, и сигаретами кожу прижигал, и даже ногти выдирал плоскогубцами. В прежние времена его за такое по голове и не погладили бы, но сейчас подобное варварство уже никого не пугало.
Впрочем, Кузьму Пузырь тоже не сильно пугал. Кузьма отпираться не собирался. Подтвердит «версию следствия» и тем самым приблизит финал собственных дней. Смысла сопротивляться нет. Если коллектив что-то решил, этого уже не изменить, даже если скажут, что чёрное – это белое.
– Да не вру я, – Кузьма уставился в глаза Контрабасу. – Считаете, что это я сделал – не вопрос. Вам виднее. Вы же были там, всё видели, всё знаете, да? Что дальше? Расстреляете? Да пожалуйста! Мне насрать.
– Короче, хорош языком молоть, – Контрабас сплюнул на пол и похлопал по дубинке, висевшей на поясе. – А то ведь могу и рёбра пересчитать, если выёбываться будешь. И тебя это тоже касается! – крикнул он заключённой в соседней камере.
Девушка не ответила.
– Зачем держите её здесь? – спросил Кузьма. – Она ничего не сделала. Не она убила того военного.
– А это не твоя забота. Сделала – не сделала… Разберёмся без сопливых, – отрезал Контрабас. – И чтоб больше никого балагана мне тут!
Он ушёл, оставив Кузьму наедине с собственной трагедией.
Удивляли перемены, произошедшие с Контрабасом. Прежде он никогда так с коллегами не общался. С вышестоящим же начальством и вовсе лебезил, словно холоп перед барином. А теперь этот заморыш почувствовал власть, принялся командовать и угрожать. Рёбра он, видите ли, пересчитает… Кузьма и сам ему мог рёбра пересчитать, причём без всякой дубинки.
С Лидой тоже всё понятно. Её взяли в рабство, чтобы потрахивать в свободное от службы время. Она для них – игрушка, с которой можно делать всё что угодно. И никто этому не помешает, ведь в городе уже пятый год хозяйничает народная дружина. Они здесь закон, и нет никого, кто бы это опроверг.
Вечером пришёл Федя Кабанов. На Кузьму он даже внимания не обратил. Сразу направился в соседнюю камеру. Залязгал ключ в замке, устало скрипнули петли.
– Ложись давай! – раздался грубый приказ Феди.
– Не надо, пожалуйста, – едва слышно проскулила Лида.
– Я сказал, ложись! Не заставляй применять силу.
Послышалась какая-то возня. А Кузьма думал о том, что ему придётся всё это слушать, сидя по соседству безмолвной тенью. Он здесь – пустое место. Настолько пустое, что даже бывшие коллеги не видят его.
– Эй, Кабан, прекращай! – крикнул Кузьма, не желая мириться с таким положением вещей. – Хорош беспредельничать! Здесь тебе не бордель.
– Закнись, хуйло! – рявкнул Федя. – Будешь мешать, зубы повыбиваю.
– Давай, попробуй. Главное, не зассы один на один.
Кузьме было всё равно, что произойдёт дальше. Скорее всего, прибежит Контрабас и достанет дубинку. Вряд ли против двоих получится долго продержаться. Но какая, в сущности, разница? Это тело больше не пригодится. Даже некий нездоровый азарт появился.
– Чего там вякнул, мудозвон? – огрызнулся Федя. – Тебе конец, ты понял? За то, что ты сделал, тебе башку прострелят.
– Да, но пока я всё ещё здесь. Оставь девушку в покое, уёбище!
– Ты там совсем охуел? Обзываешься ещё? Заткнись по-хорошему, а?
– Не, не заткнусь.
– Тебе же хуже будет! Последний раз предупреждаю.
– А мне насрать. Спокойно развлекаться я тебе не дам.
– Так… – Федя закипал от гнева. – Ты, сука, меня уже заебал. Всё, считай, допизделся.
Хлопнула соседняя решётка, Кабан выскочил в коридор и стал яростно вертеть ключом в замке камеры Кузьмы. Дверь распахнулась. Но Кузьма уже ждал Федю, приняв боксёрскую стойку. Кулак прилетел точно по оплывшей щеке толстяка. Федя тоже махнул кулаком, но промазал, и с матом попёр на Кузьму. Тот двинул сослуживца по голове, чуть не сломав собственную руку, а Федя угодил ему по носу, отчего перед глазами вспыхнули яркие круги, обхватил Кузьму поперёк туловища и попытался повалить.
Они рухнули на пол и стали кататься в тесном пространстве между кроватями, мутузя друг друга кулаками. Кузьма не заметил, когда подоспели двое. Он лишь слышал хрипловатый тенорок Контрабаса и ещё чей-то голос – кажется, Жеки. Град ударов заплясал по спине, по рёбрам, по голове, по рукам и ногам. Весёлая резиновая дубина и суровые армейские ботинки кусали со всех сторон под аккомпанемент матерной ругани бывших сослуживцев. Рот наполнялся кровью. Боль с хрустом разносилась по всему телу, и крик пытался вырваться на свободу, но Кузьма стиснул зубы и молчал.