Призраки
Шрифт:
Группе хотелось бы знать, он что, думал, что здесь собирается банда невменяемых лесбиянок-мужененавистниц, которые с ходу набрасываются друг на друга и предаются разврату?
Наверное, ему горячо от лампочки, потому что он весь извивается и визжит, так что приходится держать его всем вместе. Держать его ноги раздвинутыми, чтобы было удобнее смотреть.
Кто-то спрашивает:
— И на что это похоже?
Все остальные ждут своей очереди.
«Миранда» бьется и корчится на столе, женщины наклонились
Кто-то щипает его за сосок и говорит:
— Потряси сиськами, крошка. Кто-то еще говорит:
— Просто нам интересно, куда ты запрятала свои яйца, сучка.
Нам интересно сравнить, сопоставить. Очень даже привлекательные социополитические отношения: когда ты чувствуешь свою власть. Когда ты, полностью одетый, рассматриваешь абсолютно беспомощного голого человека, на котором надеты только украшения и босоножки на высоких каблуках.
Две женщины, которые роются у него между ног, вдруг останавливаются.
Кто-то говорит:
— Погодите.
Та, у которой фонарик, говорит:
— Держите его крепче. — Она наклоняется еще ниже, пихая фонарик глубже. Она спрашивает у «Миранды»: — Ты этого хотел? Да?
«Миранда» разложен на столе. Он рыдает, пытаясь сдвинуть колени. Перевернуться на бок и свернуться калачиком.
«Миранда» рыдает и говорит: нет. Он говорит: не надо, пожалуйста. Он говорит: мне больно.
Ах, ему больно. Фу-ты, ну-ты, какие мы нежные. Ему, видите ли, больно.
Женщина, которая с фонариком, она копается дольше всех: смотрит, щурится, хмурит брови, крутит фонарик туда-сюда. Потом выпрямляется и говорит:
— Батарейки сели. — Она стоит, глядит сверху вниз на «Миранду», который так и лежит перед ней с раскинутыми ногами.
Женщина смотрит на стол, залитый слезами, в потеках туши, смотрит на жемчужины, рассыпанные по полу, и говорит нам: «Отпустите его». Она сглатывает слюну, глядя на тело, распростертое на столе. Потом вздыхает и говорит «Миранде»: вставай. Вставай одевайся. Одевайся и уходи. Уходи и больше не возвращайся.
— А может, он просто выключился, фонарик? — говорит кто-то и просит дать посмотреть.
И женщина убирает фонарик в сумку и говорит:
—Нет.
Кто-то спрашивает:
— Что ты видела?
Мы видели то, что хотели увидеть, говорит эта женщина. Все мы.
Женщина, у которой фонарик, она говорит:
— Что с нами случилось? — Она говорит: — Как мы дошли до такого?
Едва он уселся, мы сразу же попытались ему объяснить. Мужчинам сюда нельзя. Эти собрания — только для женщин. Цель нашей группы…
16.
Для кого-то из нас ночи кажутся слишком долгими. Для кого-то — не ночи, а дни. Свет включается, когда Сестра Виджиланте решает, что солнцу пора вставать, но сегодня нас будит не рассвет, а запах. Просто мечта, а не запах. Он выманивает нас в коридор из гримерок. Мы — как ходячие зомби, которых ведет вперед собственный нос.
Директриса Отказ выходит в коридор, спотыкается, но успевает опереться о стену напротив ее открытой двери. Она стоит, держась за стену, и говорит:
— Кора? Кис-кис-кис.
Преподобный Безбожник, уже в коридоре, безуспешно пытается застегнуть молнию на своих матадорских штанах, которые еще вчера были впору.
— Это все привидение, — говорит он. — Оно делает так, чтобы наша одежда садилась.
Ожерелье из медных колокольчиков врезается в шею Матери-Природы так туго, что каждый раз, когда она сглатывает слюну, колокольчики тихо позвякивают.
— Черт, — говорит она. — Эта последняя порция Товарища Злыдни была явно лишней.
Из следующей двери выходит Недостающее Звено. Голова запрокинута так, что волоски у него в ноздрях торчат чуть ли не вертикально вверх. Он принюхивается, проходя мимо Директрисы Отказ и Преподобного Безбожника. По-прежнему принюхиваясь — его раздутые ноздри походят на две волосатых черных дыры, — он делает еще шаг к сцене, к зрительному залу за сценой. Директриса Отказ говорит:
— Кора… — и сползает на пол.
Из другой двери выходит миссис Кларк. Она говорит:
— Сегодня нам нужно завернуть Товарища Злыдню. И отнести ее к мистеру Уиттиеру.
Лежа на полу. Директриса Отказ говорит:
— Кора…
— Да в жопу кота, — говорит Мисс Америка. Она стоит в длинном, расшитом драконами халате китайского мандарина; стоит, привалившись к дверному косяку своей гримерки. Руки, тонкие, словно паучьи лапки, вцепились в дверную коробку. Лицо похоже на бледное пятно вокруг черной размазанной кляксы рта. Мисс Америка говорит: — У меня голова раскалывается, — и трет ладонью лицо.
Она вытряхивает из-под халата одно плечо и вытягивает из рукава тонкую белую руку-змею. Поднимает ее над головой. Кисть безвольно свисает, под мышкой чернеют отросшие волосы. Она говорит:
— Вы пощупайте мои лимфатические узлы. Они все воспалились.
Вся рука сверху донизу исполосована царапинами. Это царапины от кошачьих когтей. Мили и мили длинных красных отметин, почти вплотную друг к другу.
Приглядевшись к ее лицу. Недостающее Звено говорит:
— Что-то ты плохо выглядишь. — Он говорит: — Язык весь черный.
И Мисс Америка роняет руку и стоит, вся обмякшая, в дверном проеме. Ее распухший черный язык облизывает губы такие же черные. Она говорит:
— Мне ужасно хотелось есть. Вчера, перед сном, я съела всю свою помаду.