про мою дружбу с мигрантами

У меня всегда была особенность находить себе странных подружек. Однажды я познакомилась с Зулей, которая жила вдвоем с мамой в трущобах. Никто не хотел сидеть за одной партой с этой девочкой, от которой всегда пахло чем-то прокисшим.

Позже я узнала, что это такая традиция – мыть волосы молочной сывороткой, отчего они становились и правда шелковистыми, но вот пахли просто ужасно.

Сама Зуля была не похожа на всех остальных девочек в нашем классе – с высокими скулами, слишком плоским лицом без профиля и глазами с нависшими

Позже выяснилось, что у моей соседки по парте вши. За это Зулю стали подкарауливать после школы, чтобы поиздеваться над ней. Дети ее били и очень жестоко. Таскали за волосы, могли сорвать с нее одежду. И оставить совершенно голой. Обзывать и унижать. Оплевать или оскорблять.

Я же всегда выступала ее защитницей, хотя меня все отговаривали от этого амплуа. И требовали отречься от этой странной дружбы с вечно запуганной девочкой в статусе беженки.

Мама ее, худощавая женщина в национальной одежде – пестром платье и шароварах, и вовсе ко мне прикипела и называла своей дочкой. Очень хорошо запомнила я ее имя Армани. Раньше я была убеждена, что так зовут талантливого модельера. И очень удивилась тому, что Армани просила называть себя Ариной.

А моя Зуля вообще представилась почему-то Зоей. В итоге она стала мне подражать и зачем-то выкрасила свои смоляные волосы пергидролью, чтобы быть немного похожей на местных женщин. А потом и вовсе обстригла свои очень густые волосы под каре по моде.

А, возможно, из-за того, что выбрать всех насекомых из ее волос Армани было трудно. Каждый раз, когда я приходила в гости к этой чете, они всегда встречали меня радушно. И выглядели улыбчивыми и гостеприимными. Пытались напоить меня чаем из пиал с ярким орнаментом и всегда угощали лепешками, которые я не ела, поскольку они имели привкус соломы и были суховатыми и несъедобными.

Именно поэтому Зуля и Армани были страшно костлявыми, поскольку жили в затяжной нищете и питались вот этим пересушенным бездрожжевым хлебом и чаем, тоже с каким-то горьковато-солоноватым привкусом, разбавленным молоком.

Мама запретила мне даже приближаться к этим странным женщинам, опасаясь того, что я наберусь от них вшей. Но я почему-то не только не прекратила эту нелепую дружбу, но и оставалась ночевать у моих новых знакомых.

Которые раскладывали стеганые одеяла на полу, поскольку никакой мебели в их доме не было. Зато повсюду лежали ковры. Домотканные. Кажется, сама Армани их плела.

О своем отце Зуля рассказывала мне каждый раз какие-то небылицы. Повторяя, что он сказочно богат и просто не может сейчас о них с мамой позаботиться. Потом подруга расплакалась и призналась мне в том, что отец от нее отказался. И она его никогда не видела.

Что и подтвердила и Армани, так как выяснилось, что она родила дочку от женатого, да еще и очень пожилого мужчины, в их поселке (или другой административной единице) очень уважаемого. Армани родилась с изъяном во внешности и была для брака непригодной – на теле у нее была какая-то родинка, которая обозначала отметину темных сил.

Об этом сразу же сообщила матери Армани та женщина, которая принимала у нее роды на дому. Осмотрев девочку, повитуха тут же поставила на ней клеймо. И предупредила, что лучше вообще избавиться от ребенка, тем более девочек в их семье считать не принято.

Новоиспеченная мать решила оставить дочку в качестве помощницы по хозяйству, так как очень уставала обслуживать большое семейство.

Армани выросла мягкотелой, пригодной только для работы, темной, по-русски говорила плохо, но мечтала о том, чтобы ее дочь стала образованной и могла бы о себе позаботиться.

И не повторила бы ее горькую судьбу. Поскольку сама она должна была обслуживать большую семью, состоящую из многочисленных братьев и сестер, их жен, мужей и кучи племянников. Которых она с удовольствием нянчила. Другой жизни для нее не было.

Но она всегда мечтала о том, чтобы родить девочку. Вот и родила себе счастье, отдавшись местному депутату, когда устроилась работать в поселковую администрацию уборщицей, чтобы родня не попрекала ее куском хлеба.

Никакой любви, разумеется, не было. Все произошло в туалете, да так быстро, что Армани опомнилась от этого греха только тогда, когда у нее начало расти пузо.

Чтобы смыть этот позор, братья ее должны были облить Армани зеленкой и протащить, как падшую женщину, через все село, но один добрый человек помог ей бежать через границу.

Чтобы не платить взятку, которой у нее не было, Армани, должна была расплачиваться за помощь собой. Вот этот добрый мужчина, ее соплеменник, требовал за свое разрешение сбежать из страны его ублажать. Армани согласилась на унижения, хотя мечтала только о том, чтобы поскорее оказаться в России и разрешиться от бремени.

Зуля родилась семимесячной в стране, где женщина может быть свободной и независимой. Как и мечтала Армани, которая выстрадала свое счастье материнства. И души не чаяла в своей красавице.

Я так прониклась всей этой историей, что вытащила из своего шифоньера все свои вещи, которых у меня было много, и отдала своей подруге. И стала ее еще больше защищать от нападок одноклассников.

Абсолютно все предупреждали меня о том, что ничего хорошего из моей привязанности и преданности не выйдет. В итоге мне пришлось действительно разочароваться в своих чувствах и убедиться в том, что моя мама и все остальные были правы.

Как только моя мама узнала о том, что я подарила своей новой подруге все свои вещи, она нашла отличный способ меня наказать. То есть не покупать мне ничего из новой одежды. Поскольку я даже отдала Зуле свою шубу из голубой норки, которую отец привез мне в подарок с Севера.

Моя мама ездила к Армани забирать обратно мои вещи, но та запричитала и стала жаловаться на нищенские условия проживания. Она устроилась в нашу гимназию работать уборщицей. И туда же определила свою дочку, которая отлично рисовала и заняла первое место в краевом конкурсе детских рисунков.