Проблески золотого детства
Шрифт:
Маста Баба посмотрел в мои глаза… и он был единственным настоящим человеком из многих, кого Пагал Баба представлял мне и кого просил прикоснуться к моим ногам.
Это стало почти стереотипом. Все знали, что если вы идете к Пагал Бабе, вам придется прикоснуться к ногам этого мальчика, от которого одни неприятности. И вы должны прикоснуться к его ногам - что за абсурд! Но Пагал Баба сумасшедший. Этот человек, Масто, определенно был другим. Со слезами на глазах и сложенными руками он сказал: «С этого мгновения ты будешь моим Пагал Бабой. Он покидает свое тело, но он будет жить в
Я не знаю, сколько прошло времени, потому что он не позволял мне уйти. Он плакал. Его прекрасные волосы были рассыпаны по земле. Он плакал. Снова и снова я говорил ему: «Маста Баба, хватит».
Он сказал: «Пока ты не назовешь меня Масто, я не оторвусь от твоих ног».
«Масто» это слово, которое употребляется пожилыми людьми по отношению к детям. Как я мог звать его Масто? Но был только один выход. Мне пришлось. Даже Пагал Баба сказал: «Не жди, назови его Масто, чтобы я мог умереть без единой тени вокруг меня».
Естественно, в такой ситуации мне пришлось называть его Масто. В то мгновение, когда я произнес это имя, Масто сказал: «Скажи это трижды».
На Востоке это тоже является договором. Пока вы не повторите что-то трижды, это не много значит. Так что я сказал три раза: «Масто, Масто, Масто. Теперь, пожалуйста, ты оставишь мои ноги?» И я засмеялся, Пагал Баба засмеялся, Масто засмеялся - и этот наш смех соединил нас вместе во что-то не разбиваемое.
В тот самый день Пагал Баба умер. Но Масто не остался, хотя я сказал ему, что смерть очень близка.
Он сказал: «Для меня теперь существуешь только ты. Когда бы мне ни понадобилось, я приду к тебе. Он в любом случае умрет, на самом деле, скажу тебе правду, он должен был умереть три дня назад. Он жил только для тебя, чтобы смог представить меня тебе. И это не только ради тебя, это также ради меня».
Я спросил Пагал Бабу перед смертью: «Почему ты выглядел таким счастливым, когда сюда пришел Маста Баба?»
Он сказал: «Это просто обусловленный ум, прости меня».
Он был таким милым стариком. Просить прощения, когда вам девяносто лет, у мальчика, и с такой любовью…
Я сказал: «Я не спрашиваю, почему вы ждали его. Дело не в вас и не в нем. Он прекрасный человек и заслуживает ожидания. Я спрашиваю, почему вы так беспокоились».
Он сказал: «Я опять прошу, чтобы ты не спорил сейчас со мной. Не то, чтобы я был против спора, как ты знаешь. Я очень люблю то, как ты споришь, и то, как ты оперируешь своими аргументами, но сейчас не время для этого. Действительно не время. Я живу на заимствованном времени. На самом деле, его уже нет. Я могу сказать тебе только одно: я счастлив, что он пришел, и счастлив, что вы оба отнеслись друг к другу по-дружески и с любовью, как я и хотел. Возможно, однажды ты увидишь истину в этой старой, традиционной мысли».
Мысль заключается в том, что пока три просветленных человека не признают ребенка как будущего будду, ему почти невозможно стать таким. Пагал Баба, ты был прав. Теперь я вижу, что это не просто соглашение. Распознать кого-нибудь как просветленного, значит неизмеримо помочь ему. Особенно, если вас распознает такой человек, как Пагал Баба и прикоснется к вашим ногам — или такой человек, как Масто.
Я продолжил называть его Масто, потому что Пагал Баба сказал: «Никогда больше не называй его Маста Баба, он обидится. Я звал его Масто, и с этого момента ты будешь делать так же». И это действительно было зрелище! Ребенок, называющий того, кто был уважаем сотнями людей, «Масто». И не только это, он немедленно делал все, что бы я ни сказал ему.
Однажды, например… Он проводил беседу. Я встал и сказал: «Масто, немедленно прекрати!» Он был на середине предложения. Он даже не закончил его, остановился. Люди попросили его закончить то, что он говорил. Он даже не ответил. Он указал на меня. Мне пришлось выйти к микрофону и сказать людям, что бы они, пожалуйста, пошли по домам, лекция закончена, а Масто был взят под мою опеку.
Он громко засмеялся и прикоснулся к моим ногам. И так, как он это сделал… Тысячи людей прикасались к моим ногам, но это был его собственный способ, просто уникальный. Он прикасался к моим ногам почти —как сказать это — как будто бы он предстал перед самим Богом. И у него всегда появлялись слезы, и его длинные волосы… Я всегда помогал ему снова усесться.
Я говорил: «Масто, достаточно! Достаточно — это достаточно». Но кто слушал? Он плакал, пел или произносил мантру. Я должен был ждать, пока он закончит. Иногда я сидел полчаса, только чтобы сказать ему: «Хватит». Но я мог это сказать только тогда, когда он заканчивал. Кроме всего, у меня тоже есть определенное воспитание. Я не мог просто сказать: «Стоп!» или «Оставь мои ноги!», когда они были в его руках.
На самом деле, я не хотел, чтобы он оставлял их, но у меня были другие дела, и у него тоже. Это практический мир, и хотя я очень непрактичен, но в том, что касается других, я не таков, я всегда прагматичен и практичен. Когда я мог уловить мгновение, чтобы вмешаться, я говорил: «Масто, остановись. Достаточно. Ты выплачешь свои глаза, а твои волосы — мне придется мыть их. Они пачкаются в глине».
Вы знаете индийскую пыль: она вездесуща, везде, особенно в деревне. Все в пыли. Даже людские лица в пыли. Сколько раз они могут мыться? Даже здесь, хотя эта комната с кондиционером, где нет пыли, только по привычке, когда я иду в ванную — это секрет, никому его не говорите — я умываюсь, хотя для этого нет причины, много раз в день… просто старая индийская привычка.
Я был таким пыльным, что снова и снова бегал в ванную.
Моя мать говорила мне: «Кажется, нам придется сделать ванную в твоей комнате, чтобы тебе не приходилось столько раз бегать по всему дому. Что ты делаешь?»
Я сказал: «Я просто умываюсь - очень пыльно». Я сказал Масто: «Мне придется вымыть твои волосы». И я обычно мыл их. Они были такими красивыми, а я всегда любил все красивое. Этот человек, Масто, о котором так беспокоился Пагал Баба, был третьим просветленным человеком. Он хотел, чтобы три просветленных человека прикоснулись к ногам маленького непросветленного мальчика, и ему удалось это,
У сумасшедших свои способы. Он прекрасно справился с этим. Он даже убедил просветленных прикоснуться к ногам мальчика, который точно не был просветленным.