Пробуждение любви
Шрифт:
Только мысль о возможности побыть с Майклом еще месяц могла заставить Брин провести лишнюю секунду в обществе мужчины, к которому она испытывала сильнейшую неприязнь. Но когда она взглянула на него, выходя из офиса, ноги ее вдруг сделались ватными, а пульс участился.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Ты видела бассейн, тетя Бри? А пляж? Скажи, ты видела пляж? — возбужденно спрашивал Майкл, раздвигая стеклянные двери, ведущие на террасу.
Алехандро сказал, что это будет комната Мигеля, холодно проинформировав
— Я отсюда вижу пляж, Алех… папа! — Майкл запнулся, обращаясь к высокому, молчаливому мужчине. — Море такое сине-зеленое, а песок почти белый…
— Не подходи близко к перилам, Майкл, — по привычке обеспокоилась Брин, выходя следом за ребенком на террасу и радуясь короткой передышке от подавляющего присутствия Алехандро.
Ее мгновенно окутало тепло июльского солнца Мальорки. Она с восхищением любовалась цитрусовой рощей, каскадами спускавшейся к самому морю. Совсем не трудно было понять восторг Майкла от всего того, что сейчас его окружало. Если бы они вместе просто проводили здесь каникулы, Брин тоже бы оценила всю эту красоту вокруг. Но она знала, что пройдет месяц и она должна будет уехать. Одна.
Она предполагала, что дом Алехандро будет роскошным, особенно после полета на его личном самолете, ленч в котором, поданный молодым услужливым стюардом, сделал бы честь лучшему лондонскому ресторану, но вилла на холме над морем оказалась ни с чем не сравнима. Окруженная несколькими уровнями террас и отделанная мрамором внутри, вилла встретила их удивительной прохладой. Плавательный бассейн приглашающе сверкал прозрачной водой, а внизу виднелся чудесный пляж.
Вопреки опасениям Брин Майкл пребывал в непреходящем восторге с того момента, как они взошли на борт самолета. Хотя с его стороны сохранялась неловкость в общении с новым отцом, который, едва сев в самолетное кресло, углубился в бумаги, энтузиазм мальчика не иссякал.
Брин хотелось разделить с Майклом его восторги, но в отличие от ребенка она слишком остро ощущала присутствие Алехандро Сантьяго и в самолете, и потом в лимузине, когда они ехали вдоль побережья острова на виллу.
Она впервые видела Алехандро не в деловом костюме. На нем были черные, наверняка сшитые на заказ брюки и черная рубашка с короткими рукавами, что вполне соответствовало здешней погоде.
Он выглядел… неотразимым.
Заехавший к ней домой рано утром, Алехандро был исключительно вежлив и не проявил никаких эмоций, увидев ее сумки рядом с вещами Майкла. Обращаясь к сыну, он называл его исключительно Мигелем — бедный Майкл не сразу понял, что это непривычное уху Мигель относится к нему.
Увидев их рядом, Брин со щемящей болью в сердце поняла, почему Алехандро был так уверен, что это его сын. Оба темноволосые, с серыми глазами, черты лица ребенка практически копировали чуть резковатые линии лица взрослого мужчины. Кроме того, для своего возраста Майкл был весьма высок, так что наверняка со временем он догонит ростом отца.
— Надеюсь, я не дал вам повода считать меня слишком суровым отцом для
Она посмотрела на него, и ее глаза показались Алехандро еще более синими и большими, чем всегда. На концах длинных, густых ресниц повисли слезинки.
— До сих пор вы не давали мне повода вообще думать о вас как об отце Майкла, — с горечью ответила Брин.
Возможно, потому, что Алехандро и сам еще с трудом осознавал, что у него есть сын. Но сомнений не было — тесты подтвердили его отцовство, но слишком мало времени прошло между тем, как он увидел фотографию Майкла в газете и прочел сообщение о трагедии, и решением суда, когда его отцовство было доказано и признано.
Алехандро сжал губы.
— Я хотел спросить, какие напитки вам принести. Мигель! — резко позвал он.
Как щенка, подумала Брин. Она с горечью отметила, что Майкл тут же с радостью примчался на зов. Но все-таки ей казалось, что ее присутствие облегчает ребенку привыкание к изменившимся обстоятельствам его жизни.
Брин тяжело опустилась на кровать Майкла и закрыла руками побледневшее лицо. Сквозь пальцы потекли запоздалые слезы. Слишком потрясенная гибелью Тома и Джоанны, сначала она поддерживала своих горюющих родителей, потом заботилась о Майкле — у нее просто не было времени предаться собственной печали. Но теперь, среди всей этой роскоши, которую Алехандро Сантьяго был готов предоставить своему сыну, ее прорвало.
— Я вернулся за… Почему вы плачете? — резко спросил Алехандро, останавливаясь в дверях спальни Майкла.
Брин подняла на него глаза и не смогла не заметить, каким сильным и по-мужски красивым он выглядел.
— А вы как думаете? — спросила она, сердясь на себя за то, что позволила ему стать свидетелем своей слабости.
— Не имею представления.
— Вот и хорошо. — Брин выпрямилась. Момент слабости внезапно прошел, как если бы ее окатили ледяной водой. Она вытерла мокрые щеки и посмотрела на Алехандро. — Итак, зачем вы вернулись?
А она мужественная, не мог не признать Алехандро, несмотря на неловкость, которую испытал при виде ее слез. Конечно, она очень молода — лет на десять моложе его. Значит, ей где-то около двадцати пяти, и бросать ему вызов не очень мудро с ее стороны. Нельзя сказать, что его не тронули ее слезы. Печаль придала облику Брин трогательную хрупкость, а синие глаза на фоне бледных щек казались огромными и бездонными. Рыжие волосы были забраны вверх, открывая длинную шею и создавая ауру уязвимости, которую он прежде не замечал.
— Вы расстроены, — констатировал Алехандро очевидное. — Возможно, вы хотите, чтобы я организовал ваше незамедлительное возвращение в Англию?
Брин вызывающе вскинула голову.
— Вам бы этого очень хотелось, не так ли?
— Если бы это положило конец нашим… разногласиям, то да.
— Не сомневаюсь. — Брин удалось изобразить что-то похожее на смех. — Но, извините, я не могу этого сделать, — добавила она с сарказмом. — Я намерена оставаться здесь все положенное время.