Проценты кровью
Шрифт:
Оглядевшись по сторонам и не приметив ни одного потенциального компаньона на вечер, Зойка решительно вошла под арку. Жила Куропаткина на первом этаже и вход в свое жилище имела не из общего парадного, а прямо из подворотни. Она поставила пакеты с ворованным провиантом на порог и уже открыла сумочку, чтобы извлечь ключи, как кто-то набросился на нее сзади, прижал к двери и приставил к горлу леденящую душу сталь ножа.
– Пикнешь – прирежу, – услышала Зоя злой шепот и увидела рядом со своим лицом два темных бешеных глаза с желтоватым отливом.
Эти глаза она помнила много лет. Таких бешеных и шальных глаз больше Зоя не встречала. Их обладатель был одним из тех немногих мужчин, с которыми она в постели могла испытать нечто вроде
– Кадик… – прошептала Куропаткина, и ее синие зрачки расширились и потемнели.
– Молчи, сука, и открывай, – приказал Эдик.
Зоя от волнения долго шарила в сумке. Наконец нащупала связку ключей, но не удержала и выронила в грязь у порога. Кадков поднял ключи, дождался, пока Зоя отопрет, и впихнул ее в прихожую.
– Свет не зажигай, – сквозь зубы процедил Эдик и запер дверь.
– Кадик, ты откуда? – спросила Зоя дрожащим голосом.
– Оттуда. Живешь одна или хахаля завела? – поинтересовался Кадков, стягивая с себя драную телогрейку.
– В каком смысле одна? – не поняла Куропаткина.
– В прямом, дура, – рявкнул Эдик. – В квартире одна проживаешь?
– Как всегда, Кадичка, – ответила Куропаткина, понемногу успокаиваясь.
– Ждешь кого? Или сегодня без х… решила обойтись? – продолжал допрашивать гость.
– Никого не жду. Давай свет зажжем. В темноте я тебя боюсь, – не без игривости в тоне сообщила Зоя.
– Целочка нашлась, – съязвил Кадков. – Без света обойдемся. Свечка есть?
Зоя, спотыкаясь в темноте, отправилась в туалет, открыла там стенной шкаф и на ощупь отыскала свечу.
– Нашла. Только спички в темноте не взять, – пробормотала Куропаткина, спотыкаясь и громыхая в потемках.
– Иди сюда, – прошипел Кадков и, пошарив в кармане брюк, извлек коробку со спичками.
Запалив свечку и пристроив ее на пол, гость огляделся и, заметив незастеленную широкую тахту, зыркнул жадным глазом на хозяйку:
– Жирная ты стала, как корова. Небось каждая сиська по пуду.
– Немного прибавила. Возраст, Кадичка. Ты меня сколько лет не видел? – спросила Зоя и кокетливо повела плечом.
Кадков ничего не ответил и начал молча раздеваться. Куропаткина стояла и смотрела, как гость сбрасывает с себя драную водолазку с грязными подтеками на груди, развязывает веревку, заменяющую ему ремень, словно змей из чешуи, выскальзывает из линялых и вытянутых на коленях брюк. Она вспоминала холеного и избалованного парня, а видела худого и корявого зверя. В тот четверг она вполне поняла, что значит отдаваться мужчине, который десять лет был лишен общения с противоположным полом. Кадков рвал на ней одежду, мял ее мощную грудь, таскал за волосы и ревел, словно раненый хищник. Сначала Зоя терпела, понимая, что если откажет, ее могут убить. Но постепенно дикая жадность любовника и женская память о прошлых встречах пробудили в ней женщину, и она начала отвечать на страсть Эдика. Мягкая, розовая и большая, Зоя вдруг ожила, и они сплелись, сцепились в жутком животном танце. Он брал то, чего был лишен в годы нар и лагерей, когда каждую ночь снилось обнаженное женское тело, и этот изнуряющий сон не отпускал и днем. Когда в разговорах и повадках таких же озабоченных и голодных самцов все время выплывало и тянуло навязчивое желание взять, прикоснуться, схватить или хотя бы вспомнить недоступную женскую плоть. И так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год – бесконечные десять лет. Все это теперь он наверстывал, сжимая мягкое и теплое тело. Когда Зое показалось, что Эдик уснул, она собрала его грязную одежду и хотела вынести ее на помойку.
– Ты куда? – зарычал Эдик.
– Мы завтра тебе получше подыщем, а эти тряпки я, Кадик, выброшу, – ласково объяснила буфетчица.
– Заверни и спрячь, они еще сгодятся, – гаркнул Кадков и, отвалившись к стене, захрапел.
На следующий день – в пятницу – они из дома не выходили. Кадков много ел и снова набрасывался на Зою. Уже не столь жадно, но упорно,
– Мне нужны шмотки, ствол и немного капусты.
– Где ж я тебе возьму ствол? – удивилась женщина.
Достать одежду и деньги, еще куда ни шло… Но добыть оружие Куропаткиной было негде. Зоя знала нескольких уголовников в городе, могла она попробовать обратиться и к своему хозяину-чеченцу. Но тогда пришлось бы объясняться.
– Тряпки я тебе куплю в секонд-хенде. Лишних денег у меня нет, – пожаловалась Зоя, – а ствол, извини, Кадик, не по моей части.
– Бабки будут. Я тебе их полные трусы насыплю. Но до бабок надо добраться. Если Сонька раньше меня не добралась. А добралась – придется вернуть. Кадков со всеми, кто его засадил, разберется и свое возвратит.
Эдик замолчал, взял с пола бутылку, сделал большой глоток, поставил ее обратно и спросил:
– Знаешь, кто живет в бывшей квартире папаши?
– Какие-то шишки из областной думы, – ответила Зоя, и ей очень захотелось спросить Эдика об отце. Тогда весь город только и говорил об убийстве начальника потребсоюза, но Куропаткина промолчала. Эдик сам понял ее любопытство и отрезал:
– Дура, меня подставили.
В субботу Зоя работала в баре, а в воскресенье обошла магазины с гуманитарными тряпками и принесла Эдику брюки, куртку и длинное пальто. В понедельник Кадков, одетый в ее покупки, явился в кафе и там пообедал, прикупив от щедрот бутылку пива алкашу Виткину. Эдик хотел просидеть до закрытия, но в «Русич» зашел старший лейтенант милиции со своей подругой, и Кадков исчез. В этот вечер Эдик к Зое не вернулся, хотя Куропаткина выдала ему ключи. А на другой день она узнала, что старший лейтенант Крутиков, который сидел с девушкой в ее баре, убит. В бар заходил следователь Сиротин и спрашивал о Крутикове. Зоя рассказала о том, что милиционер у нее ужинал с девушкой. Но ничего подозрительного Куропаткина не заметила. Всю ночь Зоя не сомкнула глаз. Ей стало страшно. Но она все равно ждала Кадкова. Ждала до самого утра. Кадков не пришел и во вторник. Ночью Куропаткина несколько раз просыпалась. Ей чудилось, что кто-то стучит в окно. Но это был ветер. В среду Куропаткина сидела за стойкой. К концу работы, часов в одиннадцать, Зоя почувствовала, что Эдик вернулся.
Она поспешила домой, предварительно уперев из подсобки десять шницелей и курицу гриль. Кадков ждал Зою, не зажигая света. Она бабьим нутром почуяла, что в доме мужик, и, войдя в темную переднюю, позвала:
– Кадик, ты здесь?
– Чего орешь? Не в лесу, – ответил Эдик. – Запри дверь и можешь зажигать свет. – Он лежал на тахте, не раздеваясь. Грязные, в налипшей глине ботинки валялись посреди комнаты. Зоя сняла пальто и понесла пакеты на кухню. Затем вернулась и, присев на краешек тахты и настороженно глядя в лицо Кадкова, спросила:
– Лейтенанта ты…?
– Не твое дело, дура, – зло ответил Кадков и уставился в потолок. – Ты же ствол не нашла… Дай лучше пожрать.
Ночью Эдик до Зои не дотронулся. Он лежал с открытыми глазами. Зойка боялась уснуть. Сегодня это был совсем другой мужчина, холодный и пренебрежительный. Таким он казался и десять лет назад. Зойка была моложе, она и тогда отличалась некоторой полнотой, но то была полнота свежей пышечки. Эдик один раз привел ее к себе в холостяцкую квартиру, налил бокал шампанского и после этого лениво и нехотя раздел. Молодой, красивый и набалованный мужик произвел на влюбчивую девицу неотразимое впечатление. Но Кадков поддерживал с ней вялую связь в основном для интереса. То приходил клянчить денег, то требовал, чтобы она прихватила веселую подругу для приятеля. Потом его посадили.