Продана
Шрифт:
События последних дней пробежали в моей голове. Пока мы ждали Елену с Артуром, отец и Миллер рассказали мне, что произошло в лобби: о нелепых обвинениях Толли, о его тираде о Елене. По-видимому, дебил не усвоил урок несколько недель назад, когда я использовал его лицо в качестве боксёрской груши. Они сказали мне, что его арестовали за ложные обвинения в похищении Елены, но это не удержит его в тюрьме надолго. Он или отсидит своё, или внесёт за себя залог.
Ему будет безопаснее отбыть срок.
Так или иначе, у Елены есть время,
Телефон издал лишь два гудка.
— Эштон.
— Пап, — сказал я, падая на диван в гостиной.
— Этот ублюдок за всё заплатит.
Упоминание о Толли заставило моё давление повыситься.
— Да, но пока он у копов, мы его не получим.
— Ты же не думаешь, что у меня нет людей, которые следят, когда выпустят этого мудака?
— Уверен, что есть. Я хочу, чтобы Елене научилась стрелять из пистолета и завтра планирую провести некоторое время на полигоне.
Он вздохнул.
— Я прикончу этого сукиного сына прежде, чем он окажется где-нибудь рядом с ней.
— Ты отправлял маму на те же курсы, которые будет брать Елена, а у неё даже не было сумасшедшего бывшего мужа.
— Ты прав. В нашем бизнесе только так, это не повредит — особенно, если вы двое собираетесь сойтись. И после сегодняшней демонстрации в участке, я думаю, что так и будет.
— Я говорил тебе, она переезжает ко мне.
— Настоящие отношения?
Я закатил глаза, зная, что он не видит меня.
— Да, я хочу, чтобы она была рядом со мной так долго, сколько захочет.
— Хорошо. Просто не делай чего-то чертовски глупого, например, не раскрывая всего, чем занимаешься. Ей нужно знать и чувствовать себя комфортно со всеми аспектами твоей жизни. Иначе будешь сожалеть об этом потом, когда она уйдёт.
Папа знал, что я делал в ту ночь в его доме.
— Я расскажу ей. Она должна знать во что ввязывается, и это не будет ограничиваться лишь воспоминаниями о первой ночи.
— Хорошо.
Откинувшись на подушки, добавил:
— Я прослежу, чтобы она продолжала уроки самообороны, но буду посылать с ней Брока, когда она будет выезжать куда-то, пусть даже с Льюисом. О, и я хочу так же повысить уровень безопасности вокруг дома.
— Думаю, это очень хорошая идея.
— Отлично. Теперь мне нужно идти. Хочу приготовить ужин для Елены. Позвоню тебе завтра и дам знать, как успехи.
Мы с папой попрощались, и я повесил трубку.
Спускаясь по лестнице на кухню, я задавался вопросом: не подтолкнуло ли Толли на крайность то избиение? Не по моей ли вине Елена находилась в опасности? Возможно, моё присутствие в её жизни лишь ещё больше обезумело его?
В любом случае, уже слишком поздно.
Глава 29.
Елена
Я
Наша комната.
Странно было говорить такое, но раз я переезжала сюда, то такой она и была.
Нашей.
Моя жизнь наконец-то потекла в правильном русле. У меня был мужчина, который обращался со мной словно с принцессой, словно я была единственной в мире, кто имел для него значение. У меня была чудесная новая карьера. И через несколько недель я освобожусь от метафорического камня на шее и цепей, которые тянули меня вниз.
Жизнь налаживалась.
Видя, как он заботится обо мне, я решила сделать для Эштона что-нибудь особенное. Бесшумно вылезла из кровати, накинула шёлковый халат, подаренный им, и на цыпочках спустилась на первый этаж, чтобы приготовить завтрак.
Включив кофейник, обыскала кладовку, пока не нашла всё необходимое для фирменных бельгийских вафель по рецепту мамы. Они отлично сочтутся с беконом.
Я как раз наливала кофе, вылила последнее тесто на сковородку, когда две сильные руки обвили мою талию, и Эштон укусил меня за шею.
— Ты не обязана готовить завтрак.
Обернувшись, обняла его за талию.
— Знаю, но мне захотелось. Ты помог мне нагулять зверский аппетит прошлой ночью. А с утра я умирала с голоду.
Я покрыла вафли клубникой, взбитыми сливками и сахарной пудрой, а затем поставила их на стол. Они пахли божественно, даже если я так себе говорила. Эштон потянулся за кофе, как только я поставила его кружку.
— Ммм. Это именно то, что мне было нужно. — Он откусил первый кусочек и застонал. — У них невероятный вкус.
— Спасибо. Это рецепт моей мамы.
— Говорю на будущее: можешь готовить их в любое время, когда тебе вздумается.
Я хихикнула и приступила к собственному завтраку. Слова, сказанные владельцем трёх ресторанов, означали многое.
Через несколько минут Эштон отложил вилку, на его лице задержалось что-то среднее между волнением и задумчивостью. Это было не то выражение лица, которое я любила, а особенно не тогда, когда он ел фирменные вафли моей мамы. Они напоминали рай на тарелке, поэтому чтобы ни было у него на уме, это не сулило ничего хорошего. Я ждала, но, когда Эштон замолчал, прекратила есть, пытаясь понять, что у него на уме.