Проданная монстру
Шрифт:
– Мы все вчера сказали друг другу…
– Я так не думаю. Теперь, похоже, я должен тебе рекламный контракт. Тем более тебе нужны деньги, чтобы помочь продержаться семье на плаву. Но долго не продержишься…
– Меня не интересует твое мнение, касаемое моей семьи и нашей способности плавать! – почти рычу, но скорее от отчаяния, чем от злости.
– Это реклама банка, в состав акционеров которого я вхожу. Элегантная красотка поднимается по мраморной лестнице…
– Я же сказала, что меня это не интересует.
Давид вдруг резко поднимается на ноги. Невольно пячусь назад, хотя
– Ты живое воплощение выражения «трепетная лань», Эрика. Интересно, ты сама осознаешь, как это заводит? Вся такая неприступная…
Я сейчас могу лишь об одном думать – Давид на глазах превращается в опасного противника. И все же, несмотря на его ледяной взгляд, всем своим существом тянусь к нему. Вот в чем главная опасность для меня.
– Не смей… – чем ближе он подходит, тем сильнее захлестывает паника.
– Разве я… хоть пальцем тебя тронул, – спрашивает Давид задумчиво, подходя вплотную.
Вжимаюсь в стену, меня бросает то в жар, то в холод. Эмоции абсолютно противоречивы, потому что едва ли не облегчение чувствую, когда угроза превращается в реальность, и рука Бахрамова касается моей щеки. Возможно, мне недостает опыта с мужчинами, но и трепещущей девчонкой, до которой никто никогда не дотрагивался, меня тоже нельзя было назвать. У меня было несколько романов. Я не девственница, хотя единственный мужчина, с кем у меня была близость, не смог пробудить меня. Мне не понравился секс. Я испытывала острый дискомфорт от осознания что кто-то познает меня настолько близко. И снова ходила на сеансы психоанализа, боролась со своими комплексами. В результате все закончилось крахом. А ведь я так мечтала выйти за Игоря замуж, создать крепкую семью, удочерить с ним Николь…
Почему я никогда не чувствовала такого трепета как сейчас, от прикосновений Игоря, который был мне почти мужем? Были планы на жизнь, было кольцо, свадебное платье, гости.
Да, я тот еще экспонат для изучения. Пару лет назад сбежала с собственной свадьбы, почти как Джулия Робертс в фильме «Красотка-2». Моя популярность как модели взлетела тогда до небес, обо мне писала вся желтая пресса, пришлось на полгода уехать за границу… По возвращении сделала все, чтобы скандальную историю забыли.
– Почему ты так сильно дрожишь? – вопрос Давида, заданный хриплым голосом, вырывает меня из воспоминаний. Заставляя вернуться в реальность, в которой я впервые испытываю такое сексуальное волнение от почти невинного прикосновения мужской руки. Господи, да я вся дрожу от возбуждения, между ног чувствую болезненную пульсацию, щеки щиплет от жара.
Задержавшись на несколько томительных секунд, палец Бахрамова медленно двинулся вниз по щеке, словно смакуя мою кожу. У меня вдруг мелькает дикая мысль, что это прикосновение, наверное, вызывает у Давида схожие чувства. Внезапно вызвавшийся у него прерывистый вздох укрепляет это подозрение.
– Хм, и ты еще будешь отрицать то, что происходит между нами? – хрипло спрашивает Бахрамов. – Ты ведь хочешь меня. Это не самопожертвование. Это страсть, детка. Тебе мешает лишь одно. Призрак сестры. Ты должна его похоронить. Марго больше нет. А мы – есть. И то что было когда-то. Твое невинное обещание, детка. Твой поцелуй. Я не забыл его…
Меня охватывает ярость, оглушающее желание снова ударить Бахрамова по лицу, но рука слишком болит, чтобы я могла замахнуться. Левая же, не даст желанной силы удара. Остается лишь ответить Давиду взглядом, вложив в него всю ярость и бешенство, вызванные его грязными словами. Я действительно сгораю от ненависти сейчас. И то, что юношеское влечение к нему никуда не ушло, лишь усиливает это чувство.
– Знаешь, что я думаю? На самом деле ты хочешь дать мне то, за что так смертельно обиделась вчера. Одна ночь, Эрика. Без обязательств…
Хочу ответить язвительно, но в горле застрял комок. Безумно унизительная ситуация, просто край. Как противно осознавать, насколько уязвима перед ним. Почти в полуобморочном состоянии, не нахожу сил для сопротивления, когда Бахрамов привлекает меня к себе, обняв за талию. Всеми силами стараюсь помешать прижать меня к мускулистой груди, но действую фактически одной рукой и терплю фиаско. Губы Давида изгибаются в насмешливой улыбке: он словно насмехается над моими тщетными попытками.
– Это ведь все игра, верно, девочка? Тебе нравится, когда тебя заставляют? Когда мужчина доминирует. Так, ты можешь потом врать себе, что тебя принудили. Я согласен на эту игру.
– Ты больной ублюдок, – выдыхаю, приходя в ярость от такого предположения.
Все мое тело как натянутая вибрирующая тетива, невыносимое напряжение сковывает, угрожая нервным срывом. Потому что приходится сейчас не только противостоять Давиду, но и слабости, которая охватывает все тело. Силы и самообладание тают на глазах. И я не понимаю, как справиться со всем этим. Давид не первый мужчина, обнявший меня. Но подобная реакция точно со мной впервые, все тело дрожит, словно наэлектризованное. Поднявшаяся из неизведанных глубин и накатившая темной волной страсть приводит в ужас. Пытаться совладать с ней – все равно что сражаться с воздухом. Внезапно меня посещает предательская мысль, что я вовсе не хочу прерывать эту близость, похожую на сладкую пытку, а, напротив, готова раствориться в ней.
Глаза Давида становятся совсем черными и блестят, завороженно смотрю как его губы приближаются к моему лицу. Одновременно, легкими, чувственными движениями пальцев он поглаживает мою спину. У меня вырывается глубокий вздох, исполненный самых противоречивых чувств, в которых не под силу разобраться. В нем смешались гнев, тревога, страх…
Но поцелуя нет. Давид разглядывает меня еще пару минут пристально, а потом отступает. И меня охватывает разочарование. Боже, я беспросветная идиотка. Ну сколько можно поддаваться на его провокации?
Я должна прекратить так реагировать на него. Он ведь едва подошел, а у меня уже подкашиваются ноги и все плывет перед глазами. И я люто ненавижу его сейчас, за то, что может так легко извлечь из меня диаметрально противоположные чувства.
– Сколько ты еще будешь лгать? Это выматывает, разрушает. Зачем тебе это? – спокойно спрашивает Бахрамов.
Устало зажмурившись, прислоняюсь к стене.
– Когда ты оставишь меня в покое? Неужели тебе так хочется отомстить?
– Это не месть.