Проданная на Восток
Шрифт:
— Спасите! Она на меня напала, — завизжала Айра, и ей завторила низким голосом Элен, когда Агата ловко вывернувшись, заломила руку внезапной соперницы за спину, — а-ай, больно!
— Агата, кирия! — отклик Элен отвлек на мгновение, и этого хватило скользкой девице, чтобы вывернуться из захвата и ухватить Агату за одну из кос.
Жалобно звякнули цепочки, драгоценный венец упал с головы, но Агата только сжала зубы, хотя больно было ужасно.
— Ах ты змея! — она вспомнила, как Джонотан учил ее правильно сжимать руку в кулак, и со всей силы ударила вцепившуюся в ее волосы Айру в плечо.
Костяшки пальцев больно заныли, мерзкая цепочка-ошейник впилась в шею от резкого движения руки, но наградой ей был вопль противной девицы и ее некрасиво скривившееся лицо. Вот только порадоваться Агата не успела: удар вышел на удивление сильным, а Айра так и не выпустила ее косу из рук, когда не удержалась на скользком полу и с воплем спиной полетела в бассейн с рыбками, увлекая ее за собой.
Агата приземлилась прямо сверху, зажмурившись от плеснувшей во все стороны воды. Богато расшитый халат сразу же намок и потяжелел, а тонкая блуза облепила грудь, приятно охлаждая разгоряченную кожу. Вот только цепочки подаренного украшения зацепились за вышивку на рубашке Айры и встать никак не получалось.
— Ты… ты, — задушенно просипела Айра, расцарапывая Агате руки в попытке спихнуть с себя.
— Ну я, — согласилась Агата, рванула цепочки посильнее, наплевав на боль в шее и надеясь, что замысловатое украшение порвется наконец, но оно выдержало, в отличие от драгоценной вышивки.
Нитки порвались, брызнули во все стороны жемчуг и яшма, украшавшие вырез Айры, на которой Агата удобно устроилась верхом.
Воды в мелком бассейне почти не осталось, и она на секунду пожалела, что у местной красотки нет никаких шансов захлебнуться. Что-то злое и жестокое разливалось в груди, подстегнутое болью, от правого запястья расходилось, вызывая колючие мурашки, странное тепло, Агата почти не слышала ни визгов девушек вокруг, ни окриков, даже придушенные всхлипы Айры доносились, как сквозь вату.
— Еще раз сунешься ко мне, убью, — просипела Агата, тряхнув головой, сбрасывая наваждение и одной рукой удерживая девицу, а второй растирая шею, на которой точно должен был остаться след от ожерелья.
— Тебя накажут, Орхан так…
— Я предупредила! — прошипела Агата и, скинув ненавистные тапочки, оскальзываясь на мокрой мелкой плитке, поднялась.
Она готова была к выволочке от Фадии, да к чему угодно, потому что нервное напряжение, сковывающее все тело, отпустило после драки. И пусть приличные кирии так не поступают, Агата чувствовала глубокое удовлетворение от столкновения с противницей, которая была ей… равна по силам. Потому что теперь, пожалуй, ей хватит уверенности и на противостояние с сильными мира сего. А всего-то надо было — помахать кулаками!
Агата усмехнулась, откидывая с лица влажные волосы и замирая, когда услышала хлопки за спиной.
— Восхитительно! — раздался веселый голос. — Сколько страсти!
Агата резко развернулась, чувствуя, как невольное смущение заливает щеки: в дверях, довольно скалясь, стояли три брата Орхана.
Здоровенные, как на подбор, и одинаково восхищенные увиденным зрелищем. А вообще с какой стати они так свободно заходят на женскую половину?! Агата сердито запахнула полы мокрого халата, прикрывая почти обнаженную грудь.
— Что вам нужно?! — бросила она с привычными нотками хозяйки большого дома и наследницы одного из самых больших состояний их земель.
Один из братьев, Ахмад или Ахмед, даже оторопело округлил глаза. Только сейчас Агата заметила, что все девицы мигом смолкли и даже Айра, барахтающаяся в воде, перестала зло фыркать и отплевываться, а молча выбралась и тоже опустила глаза.
Братья заговорили все разом на ануарском с размахиванием руками, и Агата перестала их понимать, но и тушеваться и просить прощения даже не думала. В конце концов, это их — восточные — традиции пресмыкаться перед мужчинами и падать ниц каждый раз, когда один из “озаренных Солнцем” криво посмотрит или что-то скажет.
Ахмад или Ахмед или Ахмет — кто-то из них — шагнул к ней и требовательным кивком позвал за собой, не забыв эмоционально поцокать и помахать второй рукой.
— Куда? — Агата нахмурилась, продолжая держать руки скрещенными на груди и прижимать локтями мокрый халат, с которого капало на мраморный пол.
Ахмет-Ахмад-Ахмед выразительно покачал головой и принялся повторять:
— Кириос… Кириос Эмери! Эмери, понимаешь? Твой папА! — с ударением на последний слог наконец выговорил ануарец. — Хади, хади!
— Я иду с госпожой, — ловко вывернулась наконец Элен из хватки Фадии и бросилась к Агате, осматривая её со всех сторон и всем своим видом показывая, что больше никому не позволит обидеть вверенную ей госпожу.
— Нетъ, — попытался было возразить Ахмед-или-кто-из-них, прихватывая Агату за локоть, — только ты.
— Элен идёт со мной, ясно?! — Агата снова закипела. — Идем! Сейчас мы поговорим наконец с отцом и закончим всё это! Сумасшедший дом.
— Сначала я выдам ей сухую одежду! А вы отвернитесь немедленно, бесстыдники! — замахала Фадия руками. — И вон, вон отсюда! — встала вдруг она на их сторону и повела Агату с Элен прочь из зала, не преминув перед уходом угрожающе погрозить пальцем притихшим девушкам и грозно нахмурить брови.
глава 23. Послушай
— Ох, ох! Мне придется потрудиться с тобой, — причитала Фадия себе под нос, шагая впереди и уводя их к череде комнат. И всё же в её ворчании Агата различила будто горделивые нотки, словно давно мечтала, чтобы кто-то поставил зарвавшуюся любимцу Орхана на место. — Что за поведение, тоже мне благопристойная госпожа! Ах! Хорошо, что это не видел господин, иначе надрал бы уши вам обеим — собственноручно, не посмотрел бы, что ещё лишь невеста! Нет, милочка, попала сюда — забывай старые привычки, забывай скорее! Иначе не сносить тебе головы!.. — всплеснула руками Фадия.
При упоминании головы и Агате, и, судя по всему, Элен сразу поплохело. Слава богам, Фадия не повела их снова через тот злосчастный сад. Интересно, как долго Орхан собирается упиваться собственной жестокостью?!
Но времени и сил на жалость к казненным пиратам не хватало. У Агаты было о ком переживать — помимо себя! И если судьба отца сейчас её беспокоила всё меньше, то о жизни Джонотана она думала каждую минуту.
Фадия привела их в отведенные Агате роскошные покои. Высокие потолки, выложенные мозаикой, как в зале, где Орхан навешал на нее золото, мраморный пол, устланный ковром с таким мягким ворсом, что ноги в нем утонули по щиколотку.