Проданная невеста
Шрифт:
Думал Доран по дороге и о том, как скоро могли бы они вернуться в деревню.
Он ехал в своем фаэтоне по многолюдным улицам, и солнце казалось ему слишком жарким, а дышать было почти нечем. Тем не менее он был чрезвычайно доволен тем, что его гнедые побили все рекорды и достигли Лондона быстрее, чем когда бы то ни было.
И все же он запоздал, и как только грум поспешно принял у него поводья, Доран бегом взбежал по ступенькам и отдал шляпу и перчатки лакею.
— Где ее милость? —
— Ее милость была в библиотеке, — ответил дворецкий, сделав ударение на слове «была», — но когда я, сэр, заглянул туда совсем недавно спросить, не нужно ли чего, ее милости там не оказалось. Насколько я понимаю, нет ее и наверху.
Тон голоса дворецкого насторожил Дорана.
— О чем вы толкуете? — спросил он достаточно резко. — Она должна быть где-то в доме!
— Я посмотрю еще раз, сэр. Подать вам что-нибудь?
— Да, стакан вина, — ответил Уинтон и направился в библиотеку.
Он почувствовал, что горло у него пересохло. Где же Эйлида и что она делает?
Он вошел в библиотеку, увидел, что на стуле у открытого окна лежит книга, которую Эйлида, вероятно, читала, и подошел к нему.
Поскольку окно оставалось открытым, Доран, усмехнувшись, подумал, что Эйлида вышла в сад, а бестолковые слуги не догадались поискать ее там.
Он прошел мимо стула с лежащей на нем раскрытой книгой и заметил на странице какой-то листок бумаги.
Вначале он не придал этому значения, но вдруг, уже собираясь переступить порог, остановился, повернул обратно и взял листок. Прочитал написанное и сразу понял, что произошло.
«Я взял жену. Верните мое сокровище, иначе она умрет».
Губы Дорана Уинтона сжались в одну твердую линию, а на лице появилось выражение, от которого вздрогнул бы самый крепкий духом человек. Он покинул библиотеку и почти бегом поднялся по лестнице. Приказал лакею:
— Немедленно позовите Чанга!
В голосе хозяина прозвучало такое яростное нетерпение, что лакей стремглав понесся в сторону кухни.
К тому времени как Чанг, полукитаец-полумалаец, явился к нему в спальню, Доран успел снять выходной костюм и рылся в гардеробе.
Чанг служил у Дорана много лет и, казалось, не имел возраста. Он быстро соображал, обладал немалым умом и во многих отношениях был незаменим для Дорана.
Повернувшись к Чангу, Уинтон быстро проговорил:
— Лэун Шан похитил ее милость! Прикажи подать карету и принеси мне изумрудного Будду.
— Вы вернете Лэуну Будду, хозяин?
— Именно этого они хотят, а я должен был предвидеть, что может случиться.
— Вы хотите, хозяин, чтобы я поехал с вами? — спросил Чанг.
— Конечно! — бросил Уинтон.
Чанг вышел.
У него было очень длинное имя, совершенно непроизносимое в Англии, и потому все его называли просто Чангом.
Доран тем временем занялся своей одеждой; видимо, ему не привыкать было к острым ситуациям и быстрым переодеваниям, потому что в самый короткий срок он был готов.
Десятью минутами позже, когда он вместе с Чангом шел к ожидающей их карете, слуга в холле уставился на них в изумлении.
На Доране Уинтоне был мундир офицера торгового флота, а поверх мундира потрепанный плащ; на ногах — поношенные сапоги.
Чанг тоже оделся, как моряк: он, легко мог сойти за члена команды любого судна в порту.
Запряженная парой лошадей карета Уинтона доставила его и Чанга в район порта куда быстрее, чем туда довезли Эйлиду.
Доран знал, что искать ее надо на так называемой Радклифф-хайвэй, самой опасной припортовой улице.
Там на каждом шагу попадались таверны, питейные заведения с танцами и, само собой понятно, опиекурильни и публичные дома.
На некотором расстоянии от хайвэй Уинтон остановил карету, и они с Чангом вышли.
Доран велел кучеру дожидаться их и быстро стал пробираться грязными переулками вместе со своим спутником по направлению к хайвэй.
Добравшись туда, они, как и Эйлида, увидели множество моряков из всех стран света, в большинстве Своем пьяных и готовых к Драке.
Никто не обращал внимания на пробирающегося сквозь толпу Уинтона. Здесь звучала испанская, итальянская, немецкая, африканская, китайская речь.
Были тут и женщины; они старались затащить моряков в таверны или публичные дома, шарили по карманам у мертвецки пьяных.
Всячески избегая тех, кто мог стать для них опасен, Уинтон и Чанг добрались наконец до притона-опиекурильни и вошли внутрь.
Китаец за столиком, не глядя на них, произнес:
— Три шиллинга шесть пенсов за трубку.
— Проводи меня к Лэун Шану! — рявкнул на него Уинтон.
Китаец поднял глаза и уже явно собирался ответить отказом, но Чанг подошел к нему и объяснил на китайском языке, что им требуется.
Китаец позвонил в колокольчик, потом встал и отодвинул в сторону рваную занавеску.
Доран Уинтон, пригнув голову, шагнул в полутемный коридор и пошел по нему следом за китайцем.
В конце коридора находилась дверь, а за дверью, как оказалось, небольшой дворик, в одном конце которого стоял отдельный домик.
Китаец продолжал указывать им путь, и, миновав третью дверь, Доран обнаружил, что находится в комнате, где на плоских подушках восседают на полу еще трое китайцев.
Все они подняли головы при виде Уинтона. Двое встали, а третий, пожилой, почтенного вида мужчина, остался сидеть.