Проданная
Шрифт:
— Можете убеждать меня сколько угодно. Я не верю. Не знаю, что вы задумали, но все это ложь! Я не верю.
Губы Огдена залегли скорбной дугой:
— Как ты думаешь, если бы все это было ложью, господин позволил бы Невию прикоснуться к тебе?
Я молчала, до боли впиваясь ногтями в ладони. Лихорадочно искала возражения, но не находила. Этот довод нечем было парировать — он бил наверняка. Из глаз хлынули слезы. Сначала беззвучные, но через пару мгновений я уже согнулась пополам и сотрясалась от рыданий так, что кололо под
Огден не трогал меня, будто понимал, что мне нужно выплеснуть свое горе, но потом я почувствовала на спине его ладонь:
— Ну, хватит, хватит. Слышишь? Себя не жалеешь — пожалей ребенка. Ну?
Он какое-то время похлопывал меня по спине, потом отошел, разжал мои руки, и я почувствовала на губах гладкое стекло:
— Выпей воды.
Стакан бился о зубы. Я кое-как удержала его, выпила целиком. Стало чуть-чуть легче, но теперь накрывало чувство абсолютной обреченности. Я пропала. И мой бедный ребенок — тоже.
Огден забрал бокал, одобрительно кивнул:
— Так лучше. Все, хватит. Благодари господина Вария, что ты сейчас здесь, а не там.
Я подняла голову:
— Господина Вария?
Огден кивнул:
— Он не успел. Странно думать, что господин Варий что-то не предугадал, но… Он тут же поехал в дом господина, чтобы забрать тебя, но Невий не принял его. Выставил. И тогда он обратился ко мне. Как видишь, я успел…
Я верила старому Варию, но… он не имел на меня никаких прав. Я была собственностью Квинта Мателлина. И, если все самое страшное окажется правдой… становилась собственностью его сына вместе со всем тотусом. Это закон. Но то, что я сегодня совершила, подписывало мне смертный приговор. Это непрощаемо. Я посмотрела на Огдена:
— Меня казнят, если найдут? Я ударила высокородного.
Огден пожевал губу:
— Официально господин Невий никогда не признает, что его ударила рабыня — дело никогда не дойдет до имперского суда. Я знаю его достаточно, чтобы это утверждать. Это слишком унизительно.
Я заглянула в крапчатые глаза, но все еще слепла от слез:
— Но разве это что-то меняет? Теперь я беглая. Он вправе подать в розыск, а когда найдет — может поступать так, как сочтет нужным. И для меня ничего не изменится.
Огден расстегнул жилет, порылся во внутреннем кармане. Вытащил серый конверт формуляра и положил мне на колени:
— Кажется, ты умеешь читать.
Я крутила конверт в пальцах, не решаясь открыть. Сиюминутно вбила себе в голову, что там какой-то документ, подтверждающий смерть Квинта.
Я посмотрела на Огдена:
— Что там?
Ему совсем не хотелось со мной возиться — я отчетливо понимала это. Он исполнял обязанности, которые сам же на себя возложил из чувства вины. Если, конечно, не было иных причин. Он выхватил конверт из моих пальцев, активировал формуляр и положил мне на колени:
— Читай. Это копия — оригинал у господина Вария. — Он скривился: — Ты же не поверишь мне просто так,
Я сглотнула, опустила воспаленные глаза. Подсвеченные буквы расплывались. Я глубоко вздохнула, сосредоточилась, но тут же вновь посмотрела на паука. В груди все замерло.
— Вольная? Мне?
Нет, я не верила. Вольная… все рабы о ней мечтали, но на деле видели лишь единицы счастливчиков. Даже мы с мамой ее не дождались. Вечные сказки всех в мире тотусов… Рядом с Огденом это походило на безжалостную шутку. Но я бы поверила без колебаний, если бы формуляр отдал мне высокородный Варий.
Казалось, мое недоверие вызывало у паука брезгливость:
— Так ты не довольна?
Я снова посмотрела в формуляр, снова на Огдена:
— Это значит, что я свободна?
Он шумно вздохнул:
— Не совсем. Все составлено и подписано господином Квинтом, но документ нужно зарегистрировать в Товарной палате. Я не знаю, почему он не сделал это сразу, почему оставил господину Варию. Не спрашивай. Как только завершится регистрация, ты станешь свободной. Со дня подписания, а не со дня регистрации. Теоретически ты уже свободна.
Я снова пробежала глазами по формуляру. Пункты, пункты, пункты. Меня описывали, как предмет. Рост, вес, возраст и прочее… Меня будто выпотрошили на этом казенном бланке и собрали обратно. Но один из пунктов был не заполнен.
Я посмотрела на Огдена:
— Кажется, здесь не все… Не вписано происхождение.
Паук лишь пожал плечами:
— Я тебе не отвечу, потому что понятия не имею. Полагаю, господин Варий добавит то, что сочтет нужным. Теперь ведь это не имеет особого значения.
Я кивнула, снова посмотрела на документ. Просто формуляр. Я была растеряна. Чувствовала себя так, будто меня выкинули в открытый космос, и я болталась в пустоте. И не за что было ухватиться. Конечно, я ничего не осознавала. Я всю свою жизнь была рабыней. Пусть даже в доме Ника Сверта это было формально, но была. Я никогда не думала о себе, как о свободном человеке. Ведь я даже не знала, как это — полностью распоряжаться собой. У меня не было ни дома, ни денег… Меня никто нигде не ждал.
Я подняла голову:
— Куда я теперь?
— Господин Варий распорядился, чтобы я отвез тебя в порт и посадил на корабль до Форсы, когда все будет готово. Тебе откроют счет в Имперском банке. Ты сможешь купить дом, и ни в чем не будешь нуждаться. Ни ты, ни ребенок.
С каждым словом вместо радости я ощущала тяжесть на плечах. Кирпич за кирпичом. Понимая, что тогда все будет кончено. Бесповоротно, наверняка. Но если человека, ради которого я была бы готова остаться здесь, не раздумывая, больше никогда не будет рядом — то и мне здесь нечего было делать. Без него эта планета — чужая. Наш ребенок вырастет вдали от Сердца Империи, не подозревая о своем происхождении, не зная отца, но у него будет самая любящая мать. И он будет свободным.