Проданный сон
Шрифт:
— Хув хак, [22] эй, Бахаветдин, что ты печалишься?
Тогда Бахаветдин ответил:
— Нет у меня детей, потому я и печалюсь.
— Бог даст тебе сына, а ты назови его Маммедджаном, — сказал тот человек и исчез.
Ровно через девять месяцев и десять дней родился у Бахаветдина сын, и его назвали Маммедджаном.
Бахаветдин, не имевший средств, отправился пасти верблюдов, а сам все вспоминал Маммедджана. Когда его сыну пошел восьмой год, [23] стал он играть с другими мальчиками, а
22
«Хув хак!» (араб. букв. «он бог», «он истина») — возглас дервишей.
23
«Бахаветдин, не имевший средств, отправился пасти верблюдов, когда его сыну пошел восьмой год». — Пастухи Туркмении, занимавшиеся отгонным скотоводством, большую часть времени были оторваны от своих семей. Работа пастуха считалась тяжелой (жили они в землянках и шалашах, подолгу бывая под открытым небом и страдая от жары, дождей и мороза) и опасной (постоянно приходилось обороняться от хищных зверей и грабителей).
— Если бы ты был хороший, разве ты допустил бы, чтобы отец пас верблюдов?
Маммедджан пришел домой и спросил:
— Матушка, ведь у меня есть отец?
— Есть, он пасет верблюдов, — отвечала мать.
Взял тогда Маммедджан в руку палку, захватил с собой лепешку и отправился искать своего отца. Шел он три дня и наконец подошел к стаду верблюдов. Спросил он пастуха:
— Чьи это верблюды?
— Бахаветдина-Верблюда, — отвечал пастух.
Пошел Маммедджан дальше, и снова ему попалось стадо. Смотрит он — в стороне от стада сидит какой-то старик и кормит мучной болтушкой старую верблюдицу. Подошел к нему Маммедджан, поздоровался, и старик ему ответил. Вот сели они, и старик стал спрашивать мальчика:
— Откуда ты и куда идешь?
— Мой отец ушел пасти верблюдов, и я иду к нему, — отвечал мальчик.
— Кто же твой отец? — снова спросил старик.
— Мой отец Бахаветдин-Верблюд, а мать — Биби, — отвечал мальчик.
Тогда Бахаветдин-Верблюд обнял мальчика за шею, поцеловал его и сказал:
— Ах, сынок, что тебе здесь делать? Ступай живи в селении. Положи в один карман золота, в другой — серебра и разбрасывай вокруг себя.
А сын ему отвечал:
— Как же это так, отец: ты будешь пасти здесь верблюдов, а я — жить в селении?
Отец одобрил слова сына и решил вернуться домой. Стали они собирать вещи. Вот отец поручает сыну:
— Сынок, продавай верблюдов — самцов и самок, всех верблюдов продавай, но только не отдавай эту старую верблюдицу.
Вот ушел отец в селение, а к мальчику приехал какой-то всадник и спросил:
— Не продашь ли скотину?
А Маммедджан ему отвечал:
— Не продам.
— Если не хочешь продавать всех верблюдов, то хоть продай трех-четырех, — попросил всадник.
— Ладно, — ответил Маммедджан.
Всадник повертелся среди стада и поймал старую верблюдицу.
Тогда Маммедджан ему сказал:
— Отец не велел мне продавать эту верблюдицу, и я ее не продам. Возьми любого другого верблюда.
Всадник снова покрутился среди стада и опять схватил ту же верблюдицу. Тогда Маммедджан подумал: «Если за верблюдицу он отдаст мне коня, что под ним, и хурджин золота, то я — была не была — продам эту верблюдицу».
— Эй, всадник, — сказал Маммедджан, — если ты отдашь мне своего коня, я продам тебе эту верблюдицу.
Всадник согласился, сошел с коня, отдал его, взял старую верблюдицу и отправился дальше. А следом за старой верблюдицей бросились бежать и все остальные. Мальчик верхом на коне пытался завернуть то одного, то другого верблюда, но ничего из этого не вышло. Конь под ним захрапел, раздул бока и упал мертвым. Так верблюды и убежали, потому что та старая верблюдица была матерью всех верблюдов в стаде.
Маммедджан остался пеший посреди пустынной степи. Он подумал: «Как же я теперь приду к отцу и что я ему отвечу?».
И пошел Маммедджан куда глаза глядят. Вдруг перед ним возник город. Среди ночи в безлунной тьме вошел Маммедджан в ворота города. А дочь хана этого города назначила у городских ворот свидание юноше по имени Маммед. Этот Маммед где-то закутил, позабыл об уговоре и не пришел. И вот в то время, когда Маммедджан подошел к городским воротам, кто-то сказал:
— Маммед-джан, [24] вот возьми.
Маммедджан подошел, и у него в руках оказался хурджин золота. Оглянулся он и увидел двух коней. Маммедджан тотчас привязал хурджин на спину одного коня. Тут из ворот вышла дочь хана, они сели на коней и пустились в путь. По дороге Маммедджан не говорил ни слова, и девушка думала: «Почему это Маммед ничего не говорит мне?» А когда наконец взошло солнце, она увидела, что это совсем другой юноша. Вот приехали они в какой-то город и поселились в нем.
24
Маммед-джан — букв. «дорогой Маммед», здесь ласковое обращение. С именем юноши Маммедджан образует игру слов.
Однажды Маммедджан вышел на улицу и нашел ожерелье. Он вернулся домой, показал его жене, а та и говорит:
— Такого ожерелья нет ни у хана, ни у падишаха.
— Раз так, — сказал Маммедджан, — я поднесу его в подарок хану этого города и познакомлюсь с ним.
Он положил на блюдо множество разных вещей, а сверху — ожерелье и отправился к хану. Хан тотчас же вышел к нему навстречу.
— Мой новый нукер Маммедджан принес мне в подарок невиданные у нас, редкостные вещи, — сказал хан, усадил Маммедджана на лучшее место и подарил ему хороший халат.
Маммедджан с женой зажили тихо и мирно. В этом городе у Маммедджана был друг, которого он очень любил. Однажды, когда пошел дождь, Маммедджан сказал жене:
— Натяни серпик.
Когда жена Маммедджана вышла наружу, чтобы натянуть серпик, ее случайно увидел хан. Он тут же потерял сознание. Потом, придя в себя, хан сказал:
— Я видел женщину. Непременно отыщите ее мне, а не то я вас всех погублю.
Пока думали, чья это может быть жена, друг Маммеда сказал:
— Я знаю, это жена Маммеда.
— Немедленно приведите ее ко мне! — приказал хан.
— Хан-ага, — стали говорить люди, — нельзя насильно отбирать чужую жену. Нужно забрать ее под каким-нибудь предлогом.
Тогда хан сказал:
— Мои две дочери никак не помирятся из-за того ожерелья. Позовите Маммеда.
Ясаул позвал Маммеда. Не успел он войти в дверь, как хан и говорит ему:
— Маммедджан, ты поднес мне ожерелье, из-за которого мои дочери никак не могут помириться. Нужно, чтобы ты достал еще такое же.