Продавцы грёз. Том первый
Шрифт:
На подходах к заводу я заметил небольшую толпу людей, человек пятнадцать или двадцать. Они стояли чуть поодаль от ворот и будто чего-то ждали. Возможно, это рабочие ждут начала своей смены на проходной?
Рассмотрев ожидающих вблизи, я понял – это никакие не рабочие. У ворот столпилась толпа бродяг и алкашей, причём, некоторые из них и сейчас были в состоянии сильного опьянения. Или владелец завода настолько наплевательски относится к трудовой дисциплине?
Когда до ворот завода оставалось буквально полсотни метров, створки приоткрылись,
– Нужны пять человек! Десять кредитов за день, двухразовое питание!
Толпа вяло загалдела и подалась вперёд, но толстяк быстро – очень быстро! – выхватил один из револьверов и рявкнул:
– Стоять! Я выберу рабочих сам!
Соискатели замерли. Я тем временем присоединился к ним и попытался протолкнуться в первые ряды, однако толпа оказалась на удивление сильное сопротивление. Мне в ухо прилетел чей-то локоть, другой ублюдок жёстко наступил мне на ногу.
То ли вонючие грязные тела, зажавшие меня со всех сторон, то ли что-то ещё, но я мгновенно вскипел. Урода, наступившего мне на ногу, я идентифицировал чётко и, толком не осознавая, что делаю, влепил ему подзатыльник, от которого наглеца повалило на стоящего впереди. Замахиваясь, я, конечно же, кого-то зацепил, и ему немедленно захотелось отомстить мне. Или это кто-то другой вцепился мне в волосы.
– А ну, мать вашу, прекратить драку! Ты, пугало лохматое, иди сюда. Да, ты, доходяга. – Дуло револьвера недвусмысленно смотрело мне в лицо.
Всё ещё кипя от ярости, я вышел из мгновенно расступившейся толпы. Толстяк уставился на меня, при этом наведя дуло револьвера мне куда-то в область живота. Учитывая небольшое расстояние, разделяющее нас, он попадёт в меня даже не особо целясь. Но из-за прилива адреналина, вызванного дракой мне было на это плевать.
– Трезвый? – проорал он, едва не обрызгав меня слюной.
– Да.
– Подходишь.
Всё оказалось проще, чем я думал.
За приоткрытыми воротами меня встретил куда более стройный рабочий, я бы даже сказал – измождённый.
– Пошли, – исчезающим голосом проговорил он.
Дшук, так звали тощего, вёл меня мимо невысоких цехов. Рабочие уже были на местах, я слышал их разговоры, чувствовал табачный дым. Животные же наоборот не издавали ни звука. Зато запах… Даже некурящему табачный дух, иногда втискивающийся в смрад дерьма и тухлятины, показался бы амброзией.
Мы прошли завод насквозь – я заметил центральное здание, о котором мне говорил Корос, но рассмотреть толком не успел – и остановились у загона. Дшук протянул мне лопату и пробормотал:
– Вычистишь до приезда новой партии.
– Перчатки есть? – спросил я, принимая лопату.
– Зачем? – искренне удивился Дшук и ушёл, покачивая головой.
Я мысленно поблагодарил Капитана за, очевидно, своё светлое будущее и зашёл в загон. Я думал из меня сделают убийцу, вместого это мне приходится разгребать
Отличный, просто великолепный карьерный рост.
Несмотря на утреннюю прохладу, через полчаса работы мне пришлось скинуть куртку. Ещё через час я совсем взмок. Желудок, в котором со вчерашней ночи маковой росинки не было, громогласно требовал еду, хотя из-за царящего на заводе амбре, казалось бы, ни о какой еде и речи не могло идти. Ан нет, могло и ещё как.
Выйдя из вычищенного загона, я опёрся на лопату, отдыхая.
– Эй, – окликнул я куда-то спешащего мимо невысокого чумазого мужичка. – Когда будут кормить?
Он остановился и, почёсывая чёрную курчавую щетину, осмотрел меня.
– Давно здесь?
– Первый день.
– Вступай в профсоюз.
– Зачем? – немного удивлённо спросил я.
– Защищать права рабочих.
– Я здесь ненадолго.
– И что? Права рабочих везде нужно защищать. – Мужичок приблизился ко мне, видимо, решив, будто нашёл благодарного слушателя. – Мы требуем у владельца завода двенадцатичасовую рабочую смену с часовым перерывом на обед и третий паёк после работы. – Глаза моего собеседника загорелись. – Вот тогда… тогда заживём. Я ещё на вечернюю подработку смогу устроиться.
Нет, я, конечно, слышал, что и на Земле условия труда в девятнадцатом и начале двадцатого века были не то, чтобы не очень, а вообще ни в какие ворота. Но двенадцатичасовой рабочий день как предел мечтаний – это сильно…
– Я здесь ненадолго, – повторил я. – Поработаю с недельку и пойду дальше.
Бородатый ещё раз угрюмо меня осмотрел и смачно высморкался в два пальца.
– Смотри. Кто не с нами, тот против нас.
– Запомню. Скажешь, когда будут кормить?
– Через полчаса, как раз перед прибытием новой партии, – бросил рабочий уже через плечо. – Раздача еды у главного цеха.
Я отдохнул ещё пару минут и, накинув куртку, отправился искать Дшука. Рабочая инициатива наказуема, но, быть может, меня заставят работать в менее вонючем месте…
***
Я медленно пережёвывал кусок варёной картофелины, наблюдая за тем, как погонщики – видимо, крестьяне с ближайших ферм – гонят по территории скот. В основном – коров, но я разглядел несколько лохматых коз и даже пару лошадей. Складывалось впечатление, будто большую часть скота привели сюда, чтобы не дожидаться, пока животные передохнут в хлеву. Когда мимо меня провели две повозки с мёртвыми животными, я отмёл всякие сомнения.
Даже радостно, что в рабочем пайке оказалось три картофелины и два ломтя серого плотного, как глина, хлеба. Да тот самый толстый мужик, который принял меня на работу, стоял у большого чана, разливая помятым черпаком счастливым обладателям хоть какой-то тары горячую коричневатую бурду.
Когда мимо мимо проехал фургон с птицей, шум, издаваемый животными, стал практически невыносимым. Хотелось уйти, но я продолжал вяло поглощать пресную пищу.
Я пришёл сюда ради разведданных. И они не радовали.