Продавцы грёз. Том первый
Шрифт:
Постоянные рабочие приходят на завод к пяти утра. В пять пятнадцать ворота открывают, и до пяти тридцати они открыты. Следующие полчаса рабочие переодеваются, курят, те, кто принёс еду из дома, завтракает, в общем – все готовятся к работе. Опоздавшие ждут очереди зайти на территорию с шабашниками вроде меня, их впускают в шесть. Правда, опоздавших почти не бывает – толстяк-управляющий Квиор формирует заявку на недостающие рабочие руки, исходя из количества людей, присутствующих на заводе. Если у него плохое настроение может отправить опоздуна домой, сэкономив
В начале седьмого ворота опять закрываются и открываются только в девять. В это время заводчане завтракают (домашние оставляют паёк на обед), а на завод привозится ежедневная партия скота, которому суждено будет стать консервами. Фермеры уходят и… всё. Ворота закрыты до конца рабочей смены в восемь часов.
Всё это рассказал мне Дшук до того, как его голос совсем исчез в гвалте животных.
Я лихорадочно соображал, каким же образом мне протащить через проходную оружие, но пока ничего путного придумать не мог. За утро на вышках периодически мелькали охранники, но, как я понял, на двух вышках из четырёх всегда кто-то был. Кроме того управляющий и пара его прихлебателей бродила как по цехам, так и по самой территории завода, выискивая отлынивающих от работы.
На входе меня не шмонали, но на выходе наверняка обыщут, чтобы я не спёр, например, кусок драгоценнейшей престарелой говядины.
Что делать?
Я представил, как говорю Ивалле “Ты не представляешь, на что мне пришлось пойти, чтобы протащить эту винтовку за периметр” и хмыкнул.
– Что-то смешное? – пробился сквозь куриное кудахтанье голос Дшука.
Рабочий стоял, рядом, протягивая мне свою кружку.
– Да нет, ничего, – отмахнулся я.
– Возьми, – тощий уже ткнул кружку мне в плечо, – без бульона тебе тяжело будет дотянуть до следующей кормёжки. Она будет только в три.
– Спасибо.
Отказываться от калорий я больше в жизни никогда не буду.
Дшук остановил меня, схватившись своей немощной ладонью за плечо.
– Тебе будут предлагать вступить в профсоюз, – не скрывая волнения произнёс он. – Ни за что не соглашайся. Если согласишься, тебя никогда не возьмут на постоянную работу. Говорят… – Дшук понизил голос, от чего его практически не было слышно, – говорят, что скоро их всех выгонят, а зачинщиков этого профсоюза повесят.
– Я учту, – кивнул я. – Ни за что не вступлю.
Дшук кивнул и отпустил меня.
Я пошёл за своей второй порцией калорий. И этот бульон оказался в разу хуже того, что мне давала Орайя.
На обед давали даже кусок мяса, но я съел его, не заметив. Вообще, плохо помню обед. Да и весь день.
Какие-то бычки упирались, когда их вели на бойню, но большая часть беспрекословно подходила к здоровенному мужику. Он совершенно механически наносил тяжелейший удар кувалдой в лоб, и животное падало замертво. Тушу тащили крюками и подвешивали к столбам головой вниз, вспарывали горло. Кровь бережно собиралась в тазы. Потом туше вспарывали брюхо так, чтобы все кишки выпали кучей. Я собирался их
Пахло кровью, дерьмом и потом. Я обливался коровьей кровью и собственным потом. Перекура было всего два, и оба пролетели совершенно незаметно. Впрочем, многие курили прямо на ходу, как тот мужик с кувалдой. Я устал как собака, и когда Дшук попросил меня сбегать за какой-то рабочей в какой-то цех я обрадовался.
В том цеху разделывали птицу. Курица ложится на чурочку – бах! – и у неё нет головы. Шустрая рабочая подхватывает тушку и начинает так быстро её ощипывать, что рябит в глазах…
От мычания, блеяния и кудахтанья я очнулся только пройдя с другими рабочими дом хозяина фабрики. У меня в зубах тлела самокрутка, которую я стрельнул у одного из рабочих – сигареты для них были слишком дороги. От каждой затяжки глаза лезли на лоб, но я курил, потихоньку отходя от рабочего дня.
– В бар? – спросил меня Дшук. – Выпьем.
Выпить я бы не отказался, но куда больше мне хотелось есть, спать и придушить человека, который отправил меня на этот завод.
– Здесь недалеко, – продолжал мой вроде как куратор, – пара кварталов на запад…
– Нет, я пойду спать, – покачал я головой.
– Там недорого…
– Эй, Дшук, а ты был там вчера? – весёлым голосом спросил кто-то из рабочих. – Негли как всегда пытался снять какую-то девку, а она его так отделала, что он даже на работу не вышел.
Ясно что за заведение пользуется популярностью у людей с такими нищенскими зарплатами. Туда я точно не собирался. Капитан сняла в трущобах “штат”, и я, распрощавшись с рабочими, пошёл на восток, сжимая в руке две монетки по пять кредитов – весь свой заработок.
Если бы я действительно устроился работать на завод Цнеха единственное, что бы я заработал, это еда. И люди пахали за еду по четырнадцать часов, из которых только полчаса можно потратить на обед.
Штаб находился в одной из землянок. Здесь по крайней мере был только один вход, и никто не мог нас подслушать. В единственной комнате находилось три лежака, стол и полдюжины чурочек вместо стульев. Капитан с Авером сидели на этих чурочках и резались в карты, попивая пиво. На столе меня ждала тарелка с немного остывшей едой. На ужин у меня был кусок варёного мяса, перловка и огромный ломоть хлеба, щедро намазанный маслом.
Я молча сел и принялся жевать, одновременно открывая бутылку с пивом.
– Ну и вонь от тебя, – буркнула Кэп.
Я промолчал, продолжая перемалывать пищу. Сожрав всё, я залпом допил бутылку пива и, открыв вторую, закурил. Пару раз затянувшись я, наконец, рассказал Капитану всё, что успел узнать за этот день.
– Не шмонают на входе, – задумчиво протянул Авер.
– Не представляю, как я пронесу свою винтовку через проходную, – буркнул я. – Занять позицию для стрельбы на крыше какого-нибудь цеха не проблема, но не из пальца же мне стрелять.