Продавец басен

Олейник Тата

— Нам пора, — сказал я, вставая. — Впереди долгий путь. Ну что вы, вы меня совсем не обидели. Ни капельки! Но нам, правда, пора — я ведь не планировал настолько тут задержаться, а нас ждут неотложные дела. Гус, оставь рюмку немедленно и пошли!

Мы вышли на уже темную улицу и спустились к причалу.

— Гус, — спросил я. — Скажи пожалуйста, а где наш баркас?

Глава 15

Мы смотрели на столбик у пристани, к которому должна была быть пристегнута цепью наша «Вонючка». Столбик был, баркаса не было.

— Я думал, ты его отозвал. Проверь, у тебя его нет?

Я открыл панель транспорта. Неактивная табличка «Вонючки» указывала, что транспорт

жив и призван.

— То есть, ты видел, что баркаса нет?? Когда ты это заметил?

— Выходил когда по нужде из ратуши. Даже подумал — у меня там штаны сушились, куда штаны-то теперь, хорошо если хозяин себе забрал.

— Зачем мне забирать твои штаны?! И зачем отзывать баркас?

— Чтобы не украли. Здесь, чай, не мантисский порт, стражи нет, сбил цепь и плыви себе.

— Гус… а ты раньше меня не мог предупредить?

— О чем предупредить?

— Хоть о чем-нибудь! Я в принципе не знал, что тут можно чужую лодку угнать!

— А чего же нельзя, очень даже и можно. Большие фрегаты даже угоняют -но там команду сперва перебить надо.

Может, это было и не самое подходящее время для самообразования, но я вытряс из Гуса всю пиратско-воровскую механику. Во время боя отозвать корабль нельзя, как и вышвырнуть в море всех нелегально находящихся на палубе. Управлять отнятым судном можно обычным образом, только отозвать в свиток не получится. Но и это решаемо — достаточно встать на несколько дней в тихое, не посещаемое стражниками место и включить функцию создания нового свитка: спустя какое-то время шкала функции заполнится и можно будет отозвать корабль, получив свободный свиток его вызова. Правда, корабль во время создания свитка сияет разноцветными огнями, на которые слетаются возбужденные стражники, поэтому такими делами занимаются либо на пиратских островах, либо на специально оборудованных тайных верфях. Ну, или если страны официально воюют, то корабли-трофеи, конечно, посреди порта будут огнями полыхать на радость горожанам. Если капитан — сам хозяин судна, он может и добровольно свиток отдать за спасение жизней экипажа, но это редко, обычно хозяева на суше спокойно сидят, прибыль гребут лопатами, пока другие кровь льют и жилы рвут…

— А разве корабль не исчезает с концами если он слишком далеко от хозяина оказывается?

— Смотря какой корабль. Лодчонка какая-нибудь жалкая — да, сто верст — предел, пафф и исчезла. Такой баркас, как наш, и за тыщу уплыть может, наверное. А большое судно вообще не исчезнет, даже если хозяин умер с концами. Официально наследники передачу совершат.

Как преследовать похитителей и что теперь делать — я понятия не имел. Данер огромен, куда воры направились — можно только гадать. Гус полагал, что к Мантису — там в море выходишь — и через несколько дней уже пиратские острова, свободные земли.

Мы все же вернулись в ратушу и нажаловались изрядно захмелевшему бургомистру, и тот обещал, что стражники во все очи будут смотреть: если причалит обратно «Вонючка» у Зенгена — сразу всех повяжут, да, и плетями, плетями собачьих детей!! А лодку, наверное, нам никто не продаст, у кого лодки — тем самим нужны, а кому не нужны — у того и нет никакой лодки. Хотя вот у сына есть лодочка детская, он на ней окушков ездит ловить, так за десять золотых ребенок нам наверняка продаст свою лодочку, а себе другую сыщет, так-то корабел один в соседнем селе живет, но он совсем никакой: для детишек сундуки только такие клепает.

Малолетний вымогатель заломил аж пятнадцать золотых — я плюнул и вложил деньги в липкие от халвы пальчики. Надеюсь, папаша из отпрыска потом большую часть дохода вытрясет, а то загнется ребенок от диабета в кратчайшие сроки.

Свиток я передал Гусу — мой, пока единственный, слот был занят недоступной «Вонючкой», и когда транспорт был призван на воду, я чуть было не завыл от бессилия и ностальгии.

Это

была сестра-близнец моей «Трясогузки», только выкрашенная в красно-белую полоску; называлась лодка «Конфетка», что неудивительно. Я был готов поклясться, что вдвоем с Гусом мы в это корыто не влезем, а если влезем — то тут же и перевернемся, но, тем не менее, четверть часа спустя мы уже вовсю ползли по ночному Данеру, презрев голос разума, намекавший, что вообще-то переночевать лучше было бы остаться в Зенгене. Орали лягушки, часто и шумно плескалась рыба, две синие лунные дорожки крестом плясали на черных водах великой реки. Гус греб, я скорчился у его ног на дне лодки и старался, чтобы моя голова не слишком часто попадалась на пути весла, так что большей частью занимался тем, что нюхал собственные колени.

Но всему, даже топливу обиды и возмущения, приходит конец и часа через два я поинтересовался у Гуса: как он смотрит на то, чтобы выбраться на берег и организовать что-нибудь типа ночлега. Ноги там вытянуть и прочие подобные излишества. Гус смотрел на это строго положительно, и мы выбрались на пологий берег с песочком, в свете лун развели костер, нарвали травы, сделали себе лежанки, выгребли из инвентаря все тряпки, какие нашлись, закутались в них и уснули.

Проснулся я от того, что меня дергали за ногу. И я был в воде. В прозрачной голубой теплой воде — висел себе над песчаным дном. Я рванул к поверхности, но ничего не получилось — резкий рывок за ногу вернул меня обратно. От левой щиколотки тянулась крепкая веревка, я попытался развязать узел, но и это не вышло, так что изнемогающие легкие взяли свое — я вдохнул воду и приготовился к смерти. Но вместо того, чтобы тут же взорваться болью, легкие нашли воду весьма приятной для дыхания и потребовали еще. Ого, на мне бафф «подводное дыхание» — очень своевременный.

— Да что тут такое творится?!
– возопил я.

И вместо невнятного бульканья слова выплыли из меня вполне отчетливыми, хотя и несколько гулкими. Как будто в бочку кричишь. После того, как мне никто не ответил, я вцепился в веревку и пополз по ней вниз. Уходила веревка в каменный лаз вроде колодца, облепленного мидиями и пучками водорослей, и я стал пробираться по нему все глубже, пока не оказался в подводной светлой пещере.

— Ну, наконец-то!

В пещере расположились три русалки. Я сразу понял, что это русалки, так как сверху они были как люди, а снизу — как рыбы, хотя они и совершенно не были похожи на ту русалку, которую я однажды поймал. Та была куда как неприятнее.

«Плотвичка», «Форель» и «Стерлядка».

Конец веревки в руке держала именно Стерлядка, которую почти не портила пара костистых гребней на голове.

— Я же говорила, что поймаю человека, а вы не верили, дуры!

— Зазнайка!

— Истеричка!

— Вы меня есть собираетесь? — спросил я, чтобы сразу расставить точки над i. Все это время я продолжал теребить узел на щиколотке, но, по-моему, только затянул его еще туже.

— Фу! — сказал Стерлядка. — Ненавижу человечину, она воняет!

— И на ней волосы! Гадость!

— На вас тоже волосы, — почему-то обиделся я. Волос, и правда, было много, даже у Стерлядки — они пышными клубами вились вокруг русалочек. У Плотвички волосы были голубые, у Стерлядки — зеленые, а кудри Форели имели отчетливый красноватый оттенок.

— Так мы их и не едим!

— Человек! — строго сказала Стерлядка и как следует дернула за веревку, от чего я заколыхался под потолком пещеры, как гигантский воздушный шарик; видимо, так мне показывали кто тут главный. — Человек! Ты здесь для того, чтобы решить загадку нашего батюшки. Если ты ее решишь, то мы тебя наградим — отпустим обратно на твой сухой противный берег. А если не решишь, то утопим тебя под тяжелой корягой, а потом, когда тебя объедят рыбы, сделаем из твоего скелета пугало в нашем саду — мальков отпугивать.