Продавец льда грядёт

О'Нил Юджин

У него ужасный и гротескный вид человека, признающегося в низости, как если бы это признание снимало с него любую настоящую вину.

Ларри (хватает его за плечо и встряхивает). Заткнись ты, будь ты проклят! Мне-то до этого какое дело?

Рокки вздрагивает, просыпаясь.

Рокки. Что тут происходит?

Ларри (сдерживаясь). Ничего. Этот молодой болтун сел мне на уши, вот и всё. Он — паразит хуже Хикки.

Рокки (сонно).

Хикки… Слушай, а что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он боится твоих вопросов? Каких вопросов?

Ларри. У меня такое чувство, что он что-то скрывает. Ты заметил, он не сказал, от чего умерла его жена.

Рокки (с упрёком). А, перестань. Бедный малый… Что ты хочешь этим сказать? Ты что думаешь, это его очередной номер?

Ларри. Нет. Я абсолютно уверен, что он принёс сюда смерть. Я чувствую на нём её холодное дыхание.

Рокки. А, чушь! Тебе лишь бы каркать, кладбищенский зазывала. (Внезапно его глаза расширяются.) А что если! Ты думаешь, она покончила с собой из-за того, что он ей изменял?

Ларри (зловеще). Это бы меня не удивило. Я не стал бы её в этом винить.

Рокки (насмешливо). Но это же маразм! Если бы она покончила с собой, он ведь не стал бы нам говорить, что он этому рад? Не такой ведь он выродок.

Пэррит (погружен в свои собственные мысли — загадочно). Ты не можешь серьёзно в это верить, Ларри. Ты знаешь, что она бы никогда этого не сделала. Она похожа на тебя. Будет цепляться за жизнь даже если уже ничего не осталось, кроме…

Ларри (уязвлён, злобно на него набрасывается). А как насчёт тебя? Если бы у тебя был хоть какой-то характер или совесть!.. (Он виновато останавливается.)

Пэррит (глумливо)…то, полагаю, я бы спрыгнул с этой пожарной лестницы, с которой ты сам никак не можешь спрыгнуть?

Ларри (обращаясь как если бы к самому себе). Нет! Кто я, чтобы судить? Я покончил с осуждениями.

Пэррит (язвительно). Да, я полагаю, тебе бы это понравилось, правда?

Рокки (его раздражает эта таинственность). Да о чём вы? (Пэрриту.) Что ты-то знаешь о жене Хикки? Откуда ты знаешь, что она не покончила…?

Ларри (с притворной небрежностью, отмахиваясь от того, что сказал Пэррит). Он ничего не знает. Тот небольшой умишко, что у него был, Хикки и тот растряс. Пусть возвращается к себе, Рокки. Я от него устал.

Рокки (Пэрриту, угрожающе). Ты слышал, что сказал Дарри? Как бы мне хотелось получить повод, чтобы дать тебе в морду. Так что быстро отсюда!

Пэррит (встаёт, к Ларри). Не надейся, что ты от меня избавишься, если я пересяду за соседний стол!

Он отходит; затем добавляет с горьким укором.

Как ужасно ты со мной обращаешься, Ларри, а ведь я тебе доверял, и мне нужна твоя помощь.

Он садится на прежнее место и, исполненный жалости к себе, погружается в раздумья.

Рокки (возращаясь к прежнему ходу мыслей). А если она таки покончила с собой? Бедный Хикки. Можно понять, почему он сошёл с ума и не может нести ответственность за все эти сумасшедшие штуки, которые он тут выделывает. (Затем в недоумении.) Но как же можно

ему сочувствовать, когда он говорит, что рад, что она умерла, и по нему видно, что он правда рад? (С усталым раздражением.) А, чёрт! Лучше мне и не пытаться понять, что с ним. (Его лицо ожесточается.) Но одно я знаю. Ему лучше отстать от меня и моей конюшни! (Он делает паузу, затем вздыхает.) Господи, Ларри, ну и ночь мне эти две свиньи устроили! Когда вечеринка закончилась, они украли пару бутылок, унесли их в свои комнаты и напились. Я глаз не сомкнул, понимаешь? Только я засну тут на стуле, они заявляются сверху и лезут на рожон. Или поднимают шум наверху, смеются и поют, так что я начинаю бояться, что из-за них приедет полиция и иду наверх сказать им, чтобы заткнулись. И каждый раз они мне тыкают в морду один и тот же старый довод. Они говорят: «Значит, ты согласен с Хикки, грязный маленький итальяшка? Мы проститутки, да? Ну, а мы согласны с Хикки насчёт тебя, понятно! Ты всего лишь вшивый сутенёр!» Тогда я им вкатываю по пощёчине. Не избиваю их, как их избил бы сутенёр! Просто оплеуха. Но это не помогает. Они продолжают своё. Господи, у меня начинает болеть ухо при одной мысли об этом! «Послушай, — они говорят, — если мы — проститутки, у нас есть право иметь настоящего сутенёра, а не терпеть какую-то подделку! Нам надоело стаптывать обувь в поисках клиентов для лживого бартендера, если всё, что мы получаем в благодарность, это что он смотрит на нас сверху вниз. Мы найдём мужика, которому мы действительно нужны и который этого не стыдится. И не думай, что мы будем сегодня работать, понятно? Даже если улицы будут забиты моряками! Мы объявляем забастовку, хочешь не хочешь!» (Он качает головой.) Шлюхи объявляют забастовку! Ты это можешь понять? (Продолжает свой рассказ.) Они говорят: «Мы уходим в отпуск. Мы поехали на Кони-Айленд кататься на аттракционах и, может быть, мы вернёмся, а может быть, нет. А ты иди к чёрту!»

Надевают свои шляпы и удирают, обе пьяные.

Он удручённо вздыхает. Он выглядит нелепо, как запуганный семъянинин, изведённый сварливой женой. Ларри поглощён своими собственными горькими мыслями и не слушает, что тот говорит. Чак входит из коридора. У него в руке соломенная шляпа с яркой лентой, на нём воскресный синий костюм с высоким жёстким воротником. Он выглядит сонным, страдающим от жары, стеснённым и в дурном настроении.

Чак (хмуро). Эй, Рокки, Кора хочет горячий херес с яйцом и специями. Для нервов.

Рокки (оборачивается, с негодованием). Горячий херес! Как-нибудь перебьётся! Она что думает, здесь Волдорф [30] что ли?

Чак. Я ей сказал, откуда мы ей возьмём тут херес. И яиц тут нет, если только она сама их не снесёт. А она говорит. «А что, есть какой-то закон, запрещающий пойти и купить все ингредиенты, ты, дурень?»

30

Волдорф — знаменитый отель в Нью-Йорке, в среднем Манхэттене.

С досадой надевает свою соломенную шляпу; в вызывающем выпаде.

А, пошла она к чёрту! Будет пить то, что есть, или вообще ничего!

Он идёт за стойку бара, чтобы налить стакан виски из бочки.

Рокки (саркастично). А ведь мужчина должен дать своей невесте всё, что бы она ни пожелала в день свадьбы!

В то время как Чак возвращается из бара, насмешливо изучая его.