Продавец льда грядёт
Шрифт:
Дай мне десять порций, Харри. Не будь дураком.
Они смеются. Рокки подталкивает к нему стакан и бутылку. Из коридора доносятся пьяно пронзительные голоса Марджи и Перл. Вся компания поворачивается к двери, когда они появляются. Обе пьяные, растрёпанные и неопрятные, ведут себя с развязной грубостью.
Марджи (пронзительно). Дайте пройти двум образцовым проституткам!
Пёрл. Да! И мы хотим немедленно выпить!
Марджи (пристально
Рокки (его круглые чёрные глаза становятся сентиментальными, его круглое итальянское лицо приветственно ухмыляется). Смотрите, кто пришёл! (Он идёт к ним нетвёрдой походкой, раскрывая объятия.) Дорогие! Господи, я уже начал о вас беспокоиться, честное слово!
Он пытается их обнять. Они отпихивают его, разглядывая его с удивлением и подозрением.
Пёрл. Ну и что это означает?
Хоуп (обращаясь к ним развязно). А ну, бабы, присоединяйтесь к празднованию! Господи, как я рад вас видеть!
Девушки обмениваются смущёнными взглядами. Они начинают замечать изменившуюся атмосферу.
Марджи. Господи, что тут произошло?
Пёрл. Где эта вошь, Хикки?
Рокки. В полиции. Он сошёл с ума и убил свою жену.
Девушки восклицают, «О Господи!», но в этом восклицании больше облегчения, чем ужаса. Рокки продолжает.
Его отправят в Маттеаван. Он не может нести ответственность за свои поступки. То, что он здесь устроил, ничего не значит. Так что забудьте всю эту чушь о проститутках. Я измордую любого, кто назовёт вас проститутками! Я его начиню свинцом. Вы — шлюхи, ну и что с того? Не хуже других! Так что забудьте вы всё это, понимаете?
Теперь они позволяют ему себя обнять. Вся их воинственность начисто исчезает. Они улыбаются и обмениваются снисходительными довольными взглядами.
Марджи (подмигивая). Наш маленький бармен, а, Перл?
Пёрл. Да, и при этом какой хорошенький! (Они смеются.)
Марджи. И пьяный в стельку!
Пёрл. Верно. И при этом ему даже не к чему придраться. Эй, Рокки, мы отлично провели время в Кони!
Хоуп. Господи, да садитесь же, глупые вы бабы! Добро пожаловать домой! Выпейте! Господи, хоть по десять порций!
Они садятся на свободные стулья слева от Чака, тепло приветствуемые всеми. Рокки стоит позади них, держа руки на плече каждой, ухмыляясь как гордый собственник. Хоуп сияет частично поверх, частично сквозь свои погнутые очки с видом хозяина,
Господи, всё в порядке! Мы сейчас отпразднуем мой день рождения и забудем о том, что было раньше. Напьёмся! Кого-то не хватает. Где старый мудрец? Где Ларри?
Рокки. У окна, хозяин. Смотри-ка, у него закрыты глаза. Старый выродок спит.
Все поворачиваются, чтобы взглянуть. Рокки отмахивается
А, пошёл он к чёрту! Давайте выпьем.
Все отворачиваются и забывают о нём.
Ларри (мучительно убеждает себя взволнованным шёпотом). Это единственный для него выход! Ради всеобщего спокойствия, как сказал бы Хикки! (Не выдерживает.) Проклятый трус, если он сейчас не прыгнет, я пойду наверх и сброшу его! — как пса, у которого распороты кишки, чтобы не мучился!
Он наполовину поднимается со своего стула как раз в тот момент, когда из-за окна доносится звук чего-то падающего вниз, сопровождаемого глухим звуком падения, стуком и хрустом. У Ларри перехватывает дыхание, он откидывается на стул, дрожа, пряча лицо в руках. Остальная компания слышит этот звук, но они слишком поглощены выпивкой, чтобы обратить на него внимание.
Хоуп (удивлённо). А это что такое было?
Рокки. Да ничего, ерунда. Что-то упало с пожарной лестницы. Наверное, матрац. Кто-то из этих доходяг там спал.
Хоуп (пользуется этим предлогом, чтобы поныть, раздражённо). Пусть они это прекратят! Господи, это что, курорт на свежем воздухе? Матрацы денег стоят.
Мошер Ну, не начинай придираться, Харри. Выпьем.
Хоуп всё немедленно забывает, хватает свой стакан, и все пьют.
Ларри (шёпотом, с ужасом, перемешанным с жалостью). Несчастный! (На мгновение к нему возвращается давно забытая вера, и он бормочет.) Царствие ему небесное! (Он открывает глаза, резко высмеивая себя.) А, проклятая жалость — неправильная, как сказал бы Хикки! Господи, нет никакой надежды! Никогда я не научусь смотреть на вещи со стороны! Жизнь невыносима! До конца своих дней я буду жалким идиотом, который видит правду каждого! (С горечью и искренностью.) Поскорей бы это всё закончилось! (Он останавливается, поражённый, удивляясь себе, затем с сардонической усмешкой.) Господи, я — здесь единственный, кого Хикки сумел обратить и заставить задуматься о смерти. Я действительно теперь так думаю из самой глубины моего трусливого сердца!