Проект Деметра
Шрифт:
– Ну, – задумался. – "Простите".
– Или – "жаль", "люблю", – вставил Самер.
– Во-от. А Эра, заметьте, будущая мать, влюблена, любима и шепчет последним, что ее дорогой, кого-то убил. На хрена ей в последний миг копаться в его прошлом? А нафиг не надо, само в ум не войдет, если не одно, – Вейнер помолчал осмысливая пришедшее на ум и даже головлой закачал до того тошно сделалось. – Если эти слова важнее всего остального, – выдал с трудом. – Если от них уже не ее жизнь зависит. Она. Нас. Предупредила.
Выдал
– Это выходит… Эрлан для нас опасен? – с трудом выговорил Радиш, не в состоянии поверить, не то что – принять.
– Стефлер, господин спирит, Стефлер для нас опасен. А Эрлан с ним связан и вызвал его сюда. Они как светлый со стражем – светлый – Стефлер, страж – Эрлан. Один – хозяин, другой – верный слуга.
– Чушь, – бросил Самер. – Он бы привел нас напрямую к нему. Нет проблем – мы все едино ничего не знали.
– Нет! – Вейнера закрутило – голову огладил, вскочил. – Нет! Эрлан и Стефлер заодно, Эрлан выполняет, приказав Стефлера и в курсе дел, но, ни словом не обмолвился. И привел нас именно сюда! Значит, не мог в Тоудер.
– Извини, но сюда вас привели мы с Самером, – напомнил Радиш скромно.
– Да факт не в этом, а в том, что он не повел нас в Тоудер, значит было нельзя, значит, Стефлер не был готов нас увидеть. Или кого-то из нас. Почему? – вот главный вопрос.
– Есть еще один – приедет ли он сюда?
– Именно. Возможно, он вообще не хочет нас видеть, не хочет, чтобы мы знали, то что узнали. И опять тот же вопрос – почему?
– Это как-то широкоформатно, по-моему. Закручено-заверчено, а на кой? – скорчил недоумевающую рожицу Радиш.
Вейнер повел плечами. Сунул руки в карманы и уставился на скалу:
– Если б Эра была жива. Если б… – и так тоскливо стало, что хоть вой. – Как вы думаете, может Эрлан прав – она просто спит? – протянул тихо.
Самер вздохнул и поморщился – если бы да кабы…
– Она мертва. Я видел ее, – так же тихо ответил Радиш.
Вейнер нахохлился:
– Мертвая, а все заботится, – и это было непостижимо его уму.
Его всегда коробили слова "уникальный, удивительный", потому, что знал, что разложи на составные и получишь – "банальный". Нет чудес с мире, есть желание верить в них. Но как в насмешку над убогим человечком и его мнением, судьба свела его с такими людьми которые не поддавались объяснению и никак не вкладывались ни складом характера, ни принципами в слово "банальный". И это было настоящим чудом.
Эра стала для него тем чудом, в которое не нужно верить – его просто знаешь.
Каждый день с ней имел какой-то смысл, был наполнен целями и фейерверком эмоций. Мир был ярким и хотелось всего, и дышалось глубоко, и были цели, и фонтаном била энергия.
Она ушла, и ничего не осталось – ни смысла, ни целей – пусто. И как в тот роковой день, хочется орать в небо и скалы, и не знаешь, как жить.
Может поэтому он не может понять, что она зашифровала? Для нее был смысл, и она не предполагала, что без нее смысла не будет. Ни в чем.
Если бы Эру можно было вернуть…
Вейнера, как инсайт посетил – развернулся к друзьям, озаренный:
– Мы должны ее вернуть!
– "Ее" – кого? – насторожился Самер.
– Эрику. Я уверен мы можем что-нибудь сделать.
– Угу. Мы не можем ее даже похоронить, – исподлобья уставился на него Радиш, пытая взглядом, насколько обезумел второй брат Лой.
– В том и дело! Эрлан пытается, что-то сделать. Как может, как чувствует! А если мы подключимся, поможем…
– Создадим общество свихнувшихся, и Эрику оставят в покое, когда она уже мумифицируется, – кивнул Самер не спуская настороженного взгляда с Вейнера. – Ты биологию не забыл? Медицину, в принципе? Что происходит с трупом на четвертый день?
Шах отвернулся, сникая: какой же он дурак, да – сволочь! Надо было, как Эрлан пытаться что-то сделать! Тогда еще!
И головой замотал: ты точно сходишь с ума. У Эры грудина повреждена, там ребра просто порвали сердце и легкие, вмялись в них. Что ты мог сделать? Выправить их силой мысли? Допустим. Завести сердце? Допустим. Но к этому времени мозг все равно уже был бы мертв, да и не получилось бы срастить ребра, восстановить поврежденные ткани, заставить работать сердце долго – оно бы начало выбрасывать кровь в порванные легкие, и как не крути – конец. Не было даже смысла пытаться.
Вейнер опустился на корточки, уставился перед собой и взглядом разгреб камешки, написав "Эра". И было безумно жаль, что это он может, а возвращать жизнь мертвым – нет.
– Надеюсь, ты не собираешься ее поднимать? – с подозрением смотрел на него Радиш.
Шах удостоил его больным взглядом и мотнул головой:
– Это бесполезно. Ну, заставлю я ее встать – она встанет и тут же упадет. К сожалению, я могу сломать взглядом ветку, но не могу прирастить ее обратно.
– Зато ты можешь помочь брату, – заметил Самер.
– Как?
– Поговори, воздействуй. Вытащи. Во-первых – сможем похоронить по -человечьи Эрику. Во-вторых, Эрлан немного придет в себя – сможем осторожно покрутить его, может на разговор вывести, и выяснить наконец. Получить ответы на вопросы. Пусть не на все, но на большинство.
– Не думаю, что Эрлан придет в себя до приезда Стефлера или как его, нашего дядюшку величают. В общем, он явно приедет раньше.
Вейнер вспрыгнул на насыпь и, тяжело ступая, пошел в зал скорби. Друзья, чуть отстав, двинулись за ним.