Проект «Геката»
Шрифт:
Его втащили в кабинет Торрегросы. К тому времени он немного опомнился и даже встал на собственные ноги, когда его поставили и болезненными тычками прервали попытку сползти. Кабинет сильно изменился. Стола не было, зато появилась прозрачная перегородка. Охранники поставили Гедимина с одной стороны от неё, крепко держа его за вывернутые локти. С другой стороны нетерпеливо расхаживал Торрегроса. Он даже вылез ненадолго из экзоскелета и стоял рядом, торопливо докуривая какой-то толстый огрызок. Он был Гедимину едва ли по грудь, довольно смуглый, одетый в неудобную многослойную одежду и какой-то суетливый. Встретившись взглядом с Гедимином, он вздрогнул, скривился и быстро отвернулся.
В комнату вошли двое экзоскелетчиков. Они крепко держали сармата в сером комбинезоне. Торрегроса быстро запрыгнул в «Рузвельт» и отодвинулся почти к стене, указывая на прозрачную перегородку. Сармата развернули к ней лицом, и Гедимин резко выдохнул и, забывшись, двинулся к стеклянной стене. Его дёрнули назад, больно вывернув руки, но он не шелохнулся. За перегородкой, высоко подняв скованные руки, стоял Хольгер.
Увидев Гедимина, он вздрогнул и быстро отвёл взгляд. По лицу пробежала болезненная гримаса. У Хольгера, в отличие от Гедимина, не отняли одежду, но на комбинезоне виднелись чёрные пятна засохшей крови, и пальцы на ступнях сармата были неестественно искривлены. Несколько параллельных рубцов виднелись на щеках, поодаль от глаз и рта, ушные раковины выглядели деформированными. Держался Хольгер по-прежнему прямо и смотрел на людей с нескрываемым презрением.
— Когда вам надоест, Чичо? — спросил он, и Гедимин увидел, как по лицу Торрегросы на экране пробежала дрожь. — Вы не узнаете ничего, даже порезав меня на лапшу. Да, неприятно быть идиотом…
Охранник, удерживающий Хольгера, молча размахнулся, но Торрегроса щёлкнул «клешнёй» и протянул её к Гедимину. Один из его конвоиров ткнул его кулаком под рёбра. Сармат согнулся пополам, отплёвываясь от жёлчи, — мышцы не успевали восстанавливаться от постоянных побоев и уже не защищали внутренности. Никто не трогал его, пока он не выпрямился. Он поднял взгляд и увидел, как из-за стекла смотрит на него потемневшими глазами Хольгер.
— Чичо, вы редкий ублюдок, — тихо сказал химик. Торрегроса снова шевельнул «рукой». В этот раз сармата ударили под колени, и он врезался в стекло и упал бы на пол, если бы его не дёрнули кверху, едва не выбив ему суставы.
— Этот сармат… Гедимин Кет, если вы узнали… — Торрегроса с сожалением покачал головой. — Он дал нам много полезных теоретических сведений… и даже чертёж реактора. Но, увы, общение с Юпанки повредило его рассудок. Теперь он для меня совершенно бесполезен.
Он щёлкнул языком. Один из охранников выдвинул из перчатки длинное узкое лезвие. Надреза Гедимин не почувствовал — только вязкую жидкость, потёкшую по рёбрам.
— Завтра вы поедете с нами на космодром Хуарес, — продолжал Торрегроса. — Вы покажете нам, как запускать реакторы.
Хольгер качнул головой. Смотрел он только на Гедимина.
— У него нет чертежей, — беззвучно проговорил тот, чувствуя, как лезвие втыкается ему в правое подрёберье и входит глубже. Боль пришла не сразу — где-то на третьем вдохе.
— Достаточно сказать «да», чтобы его оставили в покое, — напомнил Торрегроса, наблюдая за окаменевшим Хольгером. — И ему даже сделают перевязку. Со мной очень легко иметь дело, Хольгер Арктус. Очень легко. Я предельно сговорчив. Так что насчёт наших реакторов?
Хольгер молча качнул головой.
Лезвие медленно провернулось. Сармат захрипел. Что-то вязкое текло изо рта; он уже не чувствовал вкуса. Тело скрутило судорогой.
— Когда мы выпотрошим его, — продолжал Торрегроса, — он будет ещё жив. Мы оставим вас обоих тут. Будете смотреть, пока он не испустит дух. Всего один запуск реактора, Хольгер. Вас не просят построить его с нуля.
Лезвие снова шевельнулось. Гедимин уже не видел ничего, кроме красного тумана.
— Хватит! — вскрикнул Хольгер. Гедимин зашипел от досады, дёрнулся к перегородке и снова скорчился от боли.
— Ya’at, — одними губами прошептал он. — Ya’sulke…
— Не трогайте его, — голос Хольгера звенел от напряжения. — Хватит. Я покажу вам запуск.
— Ya’at! — прохрипел Гедимин. Красный туман развеялся, и сармат увидел, как Хольгер, отвернувшись от перегородки, в упор смотрит на Торрегросу. Тот улыбнулся было, но улыбка тут же угасла.
— Отлично, сеньор Арктус, — сказал он. — Завтра утром. Не хотите поговорить с товарищем? У вас есть минута.
Хольгер шагнул к перегородке и тронул её ладонью. Гедимин стиснул зубы.
— Прости меня, атомщик, — беззвучно сказал Хольгер. — Ассархаддон тогда был прав.
02 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес
С утра по коридору начали ходить, скрежетать плохо пригнанной обшивкой и встревоженно переругиваться. Гедимин покосился на дверь, медленно перевернулся на другой бок и снова растянулся на полу. Повязка на животе мешала охлаждать рану; анестетиков, введённых с утра, хватило только до вечера, и сармат всю ночь провёл в забытьи, надеясь только на регенерацию. Судя по зуду под повязкой, она сработала. Правый бок болел, и на любопытство сил не оставалось. «Хольгера ведут на космодром,» — вспомнил он и досадливо сощурился. «Держат где-то рядом. Вот и всё, атомщик. У них будет флот, а тебя скоро добьют. И Хольгера тоже. Говорил Ассархаддон — не попадайтесь в плен вдвоём…»
Дверь открылась, пропустив двоих экзоскелетчиков в «Рузвельтах» и бледного медика с коробкой в руках.
— После перевязки — одеть и на выход, — дал указания пробегающий по коридору командир. «Не Торрегроса,» — с лёгким удивлением подумал сармат. «Да кто тут только ни командует…»
Ему в лицо сунули бутыль с водой. Медик, суетливо дёргаясь, возился с раной. Сармату вкололи анестетик, и прикосновений человека он не чувствовал. Кажется, медик отмачивал повязку, пропитавшуюся кровью, и пытался сделать это одновременно быстро и аккуратно.
Принесённый комбинезон был ярко-оранжевым. Гедимин вспомнил первые дни в Ураниум-Сити и даже усмехнулся. «Боятся побега? Что, в этот раз меня не будут держать в восемь рук? Зря они это…»
Лежать после перевязки было не больно. В одежду сармата впихнули, он не сопротивлялся. Дальше его хотели заставить идти, и он после первого шага сполз на пол и не шевелился, как его ни трясли. Охранники, проклиная друг друга и Торрегросу, подняли его на руки и потащили по знакомым коридорам к фургону. Сармат висел на них, удобно пристроив голову, и ни о чём не думал. «Бегать уже бесполезно,» — он приоткрыл глаз, когда фургон остановился, и снова зажмурился. «У них Хольгер, и он согласился.»