Проект «Индиго»
Шрифт:
– Что за странная хрень вокруг всех этих людей? – недовольно бормочет Эдик, подходя к картине с мальчиком, держащим в руках футбольный мяч. У паренька, тоже есть этот странный кокон, только у него он целиком синий.
– Если память мне не изменяет, это аура, – произношу я деловито, подходя ближе к картине. У мальчика на ней такие же черные волосы и синие глаза, как у меня.
Мама часто говорила, что иметь светлые глаза при темном цвете волос это большая удача. Благодаря ей я чувствовала себя особенной.
До этого дня.
Эдик возвращается к своей стене и вновь подпирает ее.
– В дрожь бросает от этих рисунков. Они словно следят за нами, – его голос сочится недовольством, но мне кажется, что так парень пытается скрыть примитивный страх неизвестного.
Очень хочется как-то уколоть Эдика, сказать ему что-нибудь едкое, но ощущение слежки есть и у меня. Делаю несколько шагов назад, но чувство не проходит.
– Ты прав. Они все очень странно нарисованы. И мне это тоже не нравится, – признаюсь я. Противный спазм сжимает горло.
Эдик гогочет, нарушая зловещую тишину этого места.
– Ого! Неужели бесстрашная Клео вдруг испугалась рисунков? – парень ухмыляется своей самой противной улыбкой. Наверняка он ее перед зеркалом тренировал.
– Как поживает детородный орган? – как бы невзначай спрашиваю я, делая шаг в направлении Эдика.
– Прекрасно, – бормочет он, на всякий случай заслоняя руками причинное место, как футболист, и отступает назад.
Я усмехаюсь. Крис нет всего несколько минут, а мы уже успели поцапаться. Да и на статью пока очень мало информации, ведь самое интересное сейчас скрывается за дверями класса. Мне не терпится узнать, что же такого эти дети вытворяют на уроках. Почему их называют «индиго»? И что Иннокентий может им там преподавать?
Через десять минут Крис все еще не выходит, а стоять и ничего не делать, да еще и в компании Эдика мне совсем не хочется.
– Знаешь, – говорю я ему. – Пойду, осмотрюсь.
– Ты меня тут одного, что ли, оставишь? А если они выйдут и увидят, что тебя нет? Что говорить этому Усачу?
Я тру переносицу. Просеки Эдик, что эта привычка у меня срабатывает на не очень умные вопросы, обижался бы раза в два чаще, чем обычно.
– Ты же не маленький, верно? Придумай что-нибудь.
– Ну, – тянет он и замолкает.
– Ох, ну скажи, что ушла в туалет. Андерстенд? – я тяжело вздыхаю, словно с ребенком общаюсь, ей богу.
– Ну-у-у, – опять тянет Эдик, ероша рукой себе волосы. – Может, все же не пойдешь?
Я ехидно улыбаюсь.
– Скажи, что боишься, и я не пойду.
Парень поджимает губы и фыркает.
Вот и славно! Разворачиваюсь на каблуках, и быстрым шагом иду по коридору, заглядывая в каждый класс в поисках чего-нибудь действительно интересного. Если Эдик будет так мычать перед Иннокентием Алексеевичем, то я школу успею обойти вдоль и поперек аж несколько раз.
2 глава
Осмотрев второй этаж, я решаю спуститься на первый и поискать архив с документами. Или даже порыться в директорском кабинете, если получится. Я на взводе. Это расследование начинает даже мне нравиться. И, кажется, что я не ошиблась с выбором темы. Хотя бы интересно и необычно.
Но я не успеваю даже спуститься, как сталкиваюсь с мальчиком, что встречал нас у школы.
– Ты куда? – интересуется он, преграждая мне дорогу.
– В туалет. Нигде не могу найти, – вру я, даже не моргнув глазом.
– Туалет на втором этаже и ты прошла мимо него, зная это. Зачем врешь? – мальчик хмурит светлые брови и скрещивает руки на груди.
– А ты мысли читать умеешь, да? – я сажусь на корточки, чтобы посмотреть прямо в его синие глаза.
– Умею, – соглашается паренек. – Но ты не ответила. Зачем врала? Что ты хочешь здесь найти? Деньги? Так их у нас и так нет. Выживаем, как можем. Знания? Но тебе и так собирались показать наши уроки. Тогда что, Клео?
Я теряю равновесие и падаю на попу, ударяясь копчиком.
– Да чего ты привязался? – начинаю злиться. Этот мальчишка постоянно оказывается у меня на пути. Говорит странные вещи, словно знает обо мне что-то, чего не знаю я. – Что тебе нужно от меня?
– Я хочу, чтобы ты ушла. Ты здесь чужая, хоть и наша, – он опять говорит загадками.
Поднимаюсь и отряхиваюсь. Копчик ноет. Надо же было так глупо потерять равновесие. Еще и этот мальчуган вздумал меня пугать.
– Что ты имеешь ввиду? Ты можешь нормально объяснить или нет? – я понимаю, что срываюсь на крик слишком поздно.
Мальчик смотрит на меня исподлобья, кривит губы и вдруг начинает плакать. Сейчас он как никогда похож на обычного напуганного ребенка.
– Эй, ну, ты чего? Тише. Перестань, – сейчас Иннокентий услышит, подумает, что я над ребенком измываюсь. Ужасное чувство неловкости. Никогда не умела ладить с детьми. А когда эти создания еще и ревут, меня это приводит сначала в смятение, а потом в бешенство. Мальчик не успокаивался, и тогда я решила резко сменить тему. – А у тебя есть родители?
Переключение внимания сработало.
– Нет. Никого. Они мертвы, – мальчик пронзает меня взглядом, но плакать перестает, хоть губы у него все еще дрожат.
– А как тебя зовут? – надо закрепить результат.
– Витя, – парнишка вытирает нос рукавом и хлюпает.
Я старательно улыбаюсь ему.
– Хочешь конфетку? – спрашиваю я, роясь в кармане куртки, там точно завалялся леденец. Надо как-то задобрить этого мальчика, а дети обычно любят конфеты.
– Зачем мне твоя конфета? Наши тела просто оболочки, которым хватает минимальных благ. Конфета доставит всего лишь минутное удовольствие. Лучше пожертвуй денег школе. Так ты принесешь пользу всем.