Проект «Индиго»
Шрифт:
Я стою и ошарашенно хлопаю глазами.
– Витя, тебе точно шесть лет?
Его глаза по-прежнему сканируют меня. Хочется прикрыться, заслонить себя чем-то. Мне не нравится этот мальчик. Он кажется милым, но только до тех пор, пока ты не заговоришь с ним. В теле ребенка скрывается настоящий взрослый. И он слишком много знает об этом мире.
Даже я бы ни за что не отказалась от конфеты, а этот ребенок сказал, что она ему не нужна. Странный.
– Телу шесть, – соглашается мальчик. – Но я знаю, что мне больше. Я помню свои прошлые жизни. Помню войну. Помню, как меня убил совсем молодой парень. У него тряслись руки, на голове окровавленный бинт. Мы стояли в лесу. Оба изможденные. Грязь покрывала лица. Дуло его автомата было направлено прямо мне в живот. А я? Я просто стоял, не зная, что делать. Помню, как у него по щекам текли слезы, оставляя на коже светлые дорожки. Воздух был наполнен дымом. Легкие горели. Мне казалось, что я больше никогда не смогу нормально дышать. Я бросил свой автомат на землю. В нем не было патронов. И тихо сказал: «Стреляй, но если не сможешь, живым не уйдешь». Не скажи я этих слов, он бы не смог. Но я знал, что так и должно быть. И он выстрелил. Автоматная очередь вошла в мое тело. Было очень больно. Все горело адским огнем, пока одна из пуль не прошила мне сердце насквозь.
Трясу головой, чтобы развеять яркие образы, которые описал Витя. Сердце колотится как безумное.
– Мне так жаль, – это единственные слова, которые мне удается произнести, перед глазами все еще стоят образы двух солдат.
На меня наваливается странная слабость. А настроение падает до нуля. Желание рыскать по школе исчезает напрочь. Мужчина в теле мальчика. Руки покрывают мурашки.
– Мне надо вернуться к друзьям, – бормочу я, торопясь скрыться от взгляда Виктора.
Чем дальше я отхожу от странного мальчишки, тем больше у меня становится сил, восстанавливается настроение и снова появляется желание найти что-то интересное. И я понимаю, что не просто так этот Витя стоял там и поджидал меня. На первом этаже что-то есть. А этот мальчик с помощью внушения прогнал меня.
Когда возвращаюсь на второй этаж, я снова полна решимости вернуться на первый, но только другим путем. Однако, меня замечает Эдик и призывно машет руками.
– Эй, ну ты что-нибудь нашла? – спрашивает он, когда я подхожу ближе.
– Ничего. Мальчик, что нас вел в школу, не дал мне пройти дальше.
– Не справилась с шестилеткой? – усмехается Эдик, но я не успеваю ответить ему что-нибудь максимально язвительное, потому что открывается дверь, и из кабинета выпархивает счастливая Крис. Ее взгляд затуманен, на губах блаженная улыбка.
– Кристина? Как прошел урок? – интересуюсь я.
Она смотрит словно сквозь меня, все еще витая в только ей видимых облаках.
– Интересно. Я столько всего поняла и узнала. Сейчас должен идти Эдик, его уже ждут. Потом ты.
Эдик боязливо косится на дверь и спрашивает:
– А мне обязательно идти?
– Иннокентий Алексеевич сказал, что сейчас твоя очередь, – твердо отвечает Крис.
Эдик бросает напуганный взгляд на меня. Не от того человека парень ждет помощи.
– Иди уже, трус, – говорю я ему. Эдик поджимает губы и заходит в класс.
Я безуспешно пытаюсь выпытать у Крис, что она видела. Подруга меня просто игнорирует, пребывая в каком-то своем мире. Через несколько минут за дверью начинают раздаются крики Эдика и странный шум.
– Отстаньте от меня, не хочу я слушать ваше бормотание! – вопит Эдик. Вопит истерически, словно его что-то очень сильно пугает. – Нет, я не буду это слушать. Клео! Клео, помоги!
Я, даже не задумываясь, срываюсь с места и бегу к двери. Готовлюсь, что та закрыта на замок, но дверь легко открывается.
– Клео! – Эдик уже не просто кричит, он орет, словно его режут. – Пожалуйста, помоги!
Забегаю в класс. Парень сидит, пристегнутый к креслу. Руки привязаны к подлокотникам, к голове подсоединены датчики, проводки от которых идут к компьютеру. На компьютере ярко светится картинка мозга.
– Отпустите его! – требую я, хотя ничего страшного не вижу.
Здесь шесть ребят и Иннокентий. Парты стоят, как в обычном классе, даже доска есть и учительский стол. Вот только рядом с доской стоят два кресла, в одном из которых сидит привязанный Эдик.
Вокруг него столпились дети.
– Ты чего орешь? – оценив обстановку, спрашиваю я парня.
– Они приковали меня! – парень дергается на стуле, пытаясь отвязаться.
– Клеопатра Александровна, а мы вас заждались, – всплеснув руками, произносит Усач, словно и впрямь ждал моего прихода. – Как раз хотим вам продемонстрировать, как проходят наши уроки. Присаживаетесь.
И он указывает рукой на второе кресло.
– Спасибо, я постою, – говорю я. – Посмотрю без участия в эксперименте.
– Вы не беспокойтесь, никому из вас не грозит опасность. Ваш друг просто излишне эмоциональный, – также спокойно произносит Иннокентий.
– Эдик? – спрашиваю я у него, но тот только безмолвно открывает и закрывает рот, не придумав, видимо, как оправдать свою истерику.
Наверное, я поступаю глупо, но почему-то доверяюсь этому странному ученому. Сажусь в кресло. Два мальчика быстро пристегивают мои руки к подлокотникам, а Иннокентий прилепляет к моему лбу датчики.
– Сверяйте картинки. О расхождениях напишете пару листов, – обращаясь к детям, требует Усач.
Ребята толпятся рядом с компьютером и что-то живо обсуждают. Долетают такие слова, как: «другая», «странно похожи», «сильно выраженное».
– Сейчас я вам все объясню. Торопиться некуда, поэтому начнем сначала. Вы же все хотели узнать, Клеопатра Александровна? – Усач явно надо мной издевается. Зачем я вообще ему сдалась?
– И часто вы пытаете журналистов? – спрашиваю я, чувствуя себя очень неуютно.
– Это не пытки. Дети смотрят на активность мозга обычного человека и индиго. С вами все будет в порядке. А сейчас небольшой экскурс в историю. Школа основана около сорока лет назад. Мне было двадцать, я был молод и полон сил и идей. Меня всегда считали особенным. Я умел двигать предметы. Родители не знали, что со мной делать, поэтому почти все свое детство я провел в больницах и исследовательских центрах. А сколько датчиков на меня вешали, сколькими проводами опутывали мою голову, вам и представить сложно. И вот, когда я наконец-то смог вырваться из этого ада, я решил, что помогу таким же, как я. Я искал. Долго. Искал таких же. Особенных. Детей, людей с паранормальными способностями. И нашел. Сначала одного, потом второго. А дальше они сами приходили сюда, словно чувствовали, что нас здесь много. Мы начали изучать свой мозг, научились управлять способностями. И в конечном итоге создали школу. Добились, чтобы ее начали финансировать. Казалось, лучше не бывает…
Иннокентий делает многозначительную паузу, после которой должно последовать что-то ужасное. Обычно так происходит всегда. Расцвет, а потом увядание.
Я сижу и даже не собираюсь его перебивать. Пусть рассказывает, пока у него есть такая возможность. Вот только я придумаю, как вытащить отсюда себя и Эдика с Кристиной.
– Двадцать пять лет назад нас взяли под контроль военные. Прислали обученных врачей и персонал. Над детьми начали ставить опыты. Моя мечта о школе для одаренных рухнула. Потом стало еще хуже. Мне было сорок, когда случилось первое убийство. Был убит один из моих коллег. Тогда мы думали, что это всего лишь несчастный случай. Но через пару месяцев эпизод повторился.