Профессия – киллер
Шрифт:
Да, был еще вариантик. Эта самая сопредельная структура, если бы объявился предлог, могла начать войнушку местного масштаба и ухайдокать Дона и его людишек, так как она располагала более серьезными силовыми резервами.
Но предлог должен был оказаться серьезным. Все детали нынешнего механизма сосуществования настолько хорошо пригнаны и отлажены в течение многих лет, на его постройку ушло столько крови и средств, а сама работа его дала такой доход, что решиться сломать его можно было, лишь имея достаточный для этого повод.
Так вот, если бы
Что я есть для Дона? Реальная опасность, ненужный уже исполнитель, единственный свидетель и убийца. Ежели Дон решит, что я недостаточно надежен, после того, как узнает об акции, возможно, уже вечером в морг клиники имени Семашко доставят еще одно тело. Вот так.
Раньше я об этом не подумал. А надо было. Сейчас я фактически находился в безвыходном положении. Все зависело от Дона.
Я встал с лавки, прошелся по аллее, полюбовавшись на пьющие в столь ранний час отбросы общества, вернулся обратно и, опять усевшись, стал напряженно размышлять.
Очень трудный человек Дон. Я много времени работал с людьми. Для своего возраста, не такого уж солидного, достаточно хорошо знаю особенности и личные качества различных натур.
Дон — это человек-загадка, хамелеон, метаморф психологического плана, если хотите.
Пожив с ним вместе полгода, я его не понял. И теперь припоминал, рылся в нюансах, пытаясь определиться — как же быть? Признаться? Поскольку, если не признаться, он все равно сделает соответствующий вывод, ежели уже не сделал. Или брать все, что есть ценного, и мотать куда подальше? От насиженного места, начавшей благополучно складываться жизни? Черт-те что!
Я ужасный трус. Сколько себя помню, всегда чего-нибудь боялся. В детстве боялся, что злые мальчишки отберут деньги и поколотят.
Став чуть старше, боялся, что буду гулять где-нибудь с красивой девчонкой и нас встретят бессердечные хулиганы и затащат в подвал, завывая от восторга, где меня, естественно, привяжут к трубе парового отопления, предварительно жестоко избив, а ее зверски изнасилуют на моих глазах. Поэтому я старался избегать красивых девчонок, чтобы полностью исключить такой вариант.
А для того, чтобы не быть избитым при других обстоятельствах, я прилежно посещал старика-китайца, который обучал меня и еще таких же шишкарских детей у-шу.
Когда я поступил в военное училище, там стал бояться, что как-нибудь на стрельбище меня подстрелит мой же товарищ-двоечник, не из злости, а так. Нам неоднократно зачитывали сообщения о том, как кто-то кого-то подстрелил из-за «преступной халатности».
Потом, окончив училище, я попал в войска, и не куда-нибудь, а в такое лихое подразделение, где надо было держаться изо всех сил.
Там я боялся, что какой-нибудь из так называемых «дедов» или целая группа каким-нибудь образом могут подорвать мое офицерское достоинство — предпосылок хоть отбавляй…
В этот период было много других страхов, но
Нигде я не читал, что делать молодому лейтенанту, когда, например, подчиненный, будучи в два раза здоровее, посылает его при всей роте на три буквы, а больше никого из опытных офицеров поблизости нет. Как быть, если ты узнал, что насильно отпетушили одного из слабых бойцов? А ты в роте опять же один и надо срочно принимать какие-то меры. Что предпринять, если по команде неформала рота ложится на плац и ее ничем не поднимешь?
Есть обструганные и отшлифованные системы воспитания и методики поэтапной профилактики, состряпанные штабными полковниками и прочим ученым людом в погонах. Предписывают изжигать то, что закладывало общество в течение 18 лет в пацанов, призванных «с достоинством и честью защищать интересы народа».
Именно в этот первоначальный период, в обстановке ломки и жестокого прессинга, формируется характер и мораль будущего винтика, который крепит бронированные пластинки к непрочному каркасу империи. И от этого периода зависит, войдет этот винтик точно по резьбе, плавно и без скрежета, или его придется забивать кувалдой, срывая резьбу.
Так вот, один замечательный мужик, которого мне посчастливилось встретить на своем жизненном пути, изложил свою концепцию, которая помогает бороться со страхом. А может, это была не его концепция вовсе, а чья-то, заимствованная.
В первую очередь мужик этот меня успокоил, выслушав мою исповедь. Он заявил, что таких, как я, пруд пруди, если вообще не все. То есть я — явление не выдающееся, как до этого предполагал, а вполне ординарное. А не трусы — только явно выраженные идиоты или «мастера духа», как он выразился.
По его системе выходило, что страхи, преследующие человека в короткий промежуток времени, пока он находится на этом свете, не что иное, как толчки или сигналы, посылаемые из-за барьера. Вот…
Ах да, некоторые могут поинтересоваться, что это за барьер такой? Так вот, как считал мой приятель, человек — это патологический интеллектуальный и сенсорный калека. Другими словами, дебил Вселенной, как изволил выразиться господин Саймак, который Клиффорд.
Дебил — потому что, несмотря на большую мозговую массу и обилие самостоятельных мозговых центров, он почему-то пользуется только пятью чувствами и малой частью серого вещества.
Обидно, да? А обусловлено данное явление тем, что Некто (кто, мой приятель не стал называть, оставив мне это додумывать) заблокировал сознание человека, его сенсорные возможности, оставив в рабочем состоянии только необходимый участок мозга, пригодный лишь для самых элементарных ощущений и однотипных мыслительных процессов.