Профессорятник
Шрифт:
Какого рода Чебурашку демонстрировали нарушители общественного порядка в подземном переходе, догадаться не сложно. Юношу, готового расстаться с рублем, предприимчивые пацаны подводили к стоявшей в укромном месте девице, и та в свою очередь широко распахивала перед ним свою шубу типа «манто». Фишка заключалась в том, что кроме шубы и чулок на бесстыжей девке ровным счетом больше ничего не было, и желавшие просто обозревали ее телеса. Немногочисленные в позднее вечернее время прохожие в переходе не могли видеть «Чебурашку», поскольку «зеваку» ставили к стенке, а девица демонстрировала свою наготу спиной к пешеходам, и те ничего подозрительного не замечали).
«Операция» закончилась блестяще — «приводом» в штаб дружины самой «Чебурашки»
40. Чебурашка
...Незабываемы и другие «бренды», связанные, например, с ежегодным участием в демонстрациях по случаям годовщин социалистической революции 1917 г. и Первого Мая. Приходилось не только таскать (туда и обратно) портреты престарелых, полуграмотных партийных самодуров, но и усердно гладить транспаранты, подшивать рваные места. Помнится, как однажды в праздничном номере газеты «Смена» появилась фотография колонны демонстрантов, сфокусированное на весьма недурной физиономии студентки географического факультета с надписью: «По Дворцовой площади шагают ученицы ПТУ». Нет, не оскорбленная, а ... взбешенная девушка долго пыталась добиться сатисфакции в редакции газеты, но, разумеется, безуспешно.
В заключение упомянем о двух прелестных байках, достойных умиления и даже пера классика. Кажется, на углу Кронверкского проспекта и улицы Лизы Чайкиной (или где-то совсем рядом) на фронтоне четырехэтажного дома в течение многих лет эпохи «развитого социализма» красовался огромный портрет (10 на 20 м2, или около того) Леонида Ильича Брежнева. По мере того, как у выживавшего из ума «выдающегося деятеля всех времен и народов» на груди увеличивалось число пририсованных «звездных цацек», пришло время, когда места для них на портрете больше не оставалось. Тогда глубокой белой ночью группа художников, завесившись брезентом от любопытных людских глаз, просто взяла, да и расширила кистью левое плечо генсеку. Все гениальное оказывается так просто!
Второй сюжет еще более комичен, но с несколько иным «креном». После внезапного краха политической карьеры члена Политбюро КПСС Григория Васильевича Романова (в схватке роковой он был повержен Горбачевым), его портрет, красовавшийся на одном из зданий вблизи Смольного, было решено срочно заменить новым партийным небожителем (кажется, Зайковым?). Операцию было поручено осуществить известному ленинградскому художнику М. Д, имевшему соответствующую лицензию на художественное воспроизведение партийных функционеров.
Желая максимально упростить дело, живописец, который был приподнят на соответствующую высоту в свисавшейся с крыши «люльке», решил просто затушевать голову Григорию Васильевичу и написать свежую физиономию — ведь пиджаки у всех партийных бонз были практически неотличимы. Кистью была замалевана лишь звезда Героя Социалистического Труда, которой «новобранец» пока еще не удостоился на тот момент. Декорум был соблюден — и это главное.
Но, случилось нечто ужасно-кошмарное: на следующее утро в лучах яркого солнца звезда на портрете небожителя предательски воссияла своим немеркнущим светом. (Как тут не вспомнить обильно замироточившую Икону Божией Матери «Умягчение злых сердец», находящуюся на аналое в Храме Христа Спасителя, при избрании 16-го Патриарха Московского и всея Руси). Находившегося подшофе после завершения выгодного заказа живописца буквально стащили с постели — изрядно струхнувшего и плохо соображавшего его погрузили обратно в «люльку» с тем, чтобы он «погасил» неожиданно вспыхнувшую звезду. На этот раз операция прошла успешно.
По дошедшим до нас слухам, осведомленные об этой истории товарищи, тогда надорвали животы от смеха. В печали оставался художник в ожидании оргвыводов.
Хотя, по-нашему, так Смольный обязан был не поскупиться и выписать премии обоим догадливым рационализаторам.
41. ЭХ, ХОРОШО ЖИТЬ НА УЛИЦЕ СВОЕГО ИМЕНИ!
Эта весьма забавная и явно авантюрная история, относится к восьмидесятым-девяностым годам, и живы кристально честные свидетели, готовые подтвердить ее невыдуманность, притом, за «просто так».
События развивались для кого-то смешно, для кого-то ужасно. Многие годы автор и его домочадцы жили-поживали на ул. III Интернационала в Санкт-Петербурге, и особенно не утруждали себя думами о далеко не славной истории Коминтерна, пытавшегося в течение десятилетий «раздувать пожар мировой социалистической революции» (заметим: на средства полуголодного отечества!). Брожение в умах началось после упокоения в начале 80-х великого ...нет, не человека, а, «гомункулуса» XX века — Михаила Андреевича Суслова, когда городским властям вдруг взбрендило в голову от имени «благодарных» ленинградцев увековечить его «бессмертное» имя. Самое неприятное в этой истории состояло в том, что это было решено сделать (о Господи!) за счет нашей улицы.
Жителей обуял тихий ужас. Откровенно говоря, нам не пришлось встретить в жизни ни одного человека, кто бы испытывал положительные чувства к «серому кардиналу» — второму после Брежнева лицу в партии и государстве, отвечавшему за работу средств массовой информации, цензуру, культуру, искусство, высшее образование и школу, за идеологическую подкованность и моральную устойчивость каждого из нас. Это еще что? Михаил Андреевич, не «стесняясь», отдавал приказы о взрывах кафедральных соборов и депортации народов, организовывал гонения на демократически настроенную интеллигенцию, изгнание Солженицына, ссылку Сахарова и т. п. Особое негодование у осведомленной части народа вызывало его маниакальное стремление заткнуть рот Высоцкому, как «вредному и опасному товарищу».
Конечно, вряд ли у III Интернационала «грехов» было меньше, чем у того же Суслова, но именно последний ассоциировался у нас с сонмом партийных самодуров, усердно «поливавших великодержавным дезодорантом пропотевший зипун» страны Советов, уже катившейся в тартары и остро нуждавшейся в реформах. Складывалась парадоксальная ситуация, когда надо было отстаивать прежнее, весьма сомнительное название улицы (III Интернационала) и всячески противиться ее переименованию в пользу Суслова.