Профсоюз сумасшедших: Стихи и проза
Шрифт:
— Ха-ха-ха!
— Хи-хи-хи!..
— Хо-хо-хо!..
В тот же день Вильям Вокс собственной персоной, кряхтя, лазил на пальму за кокосами и бегал к реке напиться.
Хохотали только женщины и дети, потому что большинство мужчин ушли в лес — искать какой-то целебный корень от болей в животе.
Боли в животе были следствием непрерывного хохота в течение последних двух дней.
Вильям Вокс решил совсем не разговаривать с дикарями до тех пор, пока не будет закончен усовершенствованный стреломет, с помощью которого профессор надеялся найти общий язык с чернокожими.
— Они у меня запляшут! — скрежетал зубами Вокс. — Я им тогда объясню, что такое слуги.
Обвив бедра широкими листьями (сюртук, к сожалению, окончательно пришел в упадок), профессор пришел к вожаку и мрачно спросил:
— Слушайте, вы там, чернокожий. Где у вас тут получают разрешение на строительство дома?
Чернокожий, не поняв, вытаращил глаза и пожал плечами.
— Я хочу построить себе лабораторию, — пояснил профессор.
— Ну и строй себе на здоровье, — согласился вождь.
— Но я хочу получить разрешение.
— А зачем оно тебе? — усмехнулся дикарь. — Хочешь — строй, не хочешь — не строй.
— А если меня потом арестует ваша полиция?
— Это еще что за штука?
— Это специальные люди, которые приглядывают за порядком, арестовывают за вольнодумство.
— Такого у нас нет, — виновато сказал вождь. — Порядка у нас сколько хочешь, а вот полиции нету.
— А кто же у вас следит за паспортами?
Дикарь весь съежился и согнулся, как побитый пес.
— Куда уж нам, — грустно вздохнул он. — У нас даже паспортов нет. Дикари мы — и больше ничего…
— А куда вы сажаете преступников?
— Никуда… — слезливо заморгал вожак. — Мы такие некультурные, что даже преступников не имеем.
— А тюрьма?
— И тюрьмы тоже нет.
Профессор с отвращением отвернулся.
— Вот дикари! — подумал он и вслух спросил:
— В бога веруете?
— О, богов у нас сколько угодно, — обрадовался вождь, довольный тем, что хоть в этом дикари не отстали от культурных людей. — Богов у нас хватает. Хочешь, могу подарить тебе парочку.
Главарь схватил пару обрубков человекоподобного вида и ткнул их в руки профессору.
Ученый с отвращением отдернул руки и скривился.
— Нет, я не об этих богах. Есть бог на небе, в трех лицах, грозный, карающий. Он заботится об угнетенных и бедных. Но непокорных он наказывает, дерзких убивает молниями, гордых он…
— А у нас наоборот, — удивился дикарь. — Когда боги посылают беды, мы сами лупим их палками, как сидоровых коз. Тогда они становятся как шелковые. Твоих слов я не понимаю. Я знаю, что твой бог — глупый, неуклюжий и нам не подходит. Мы его даже увидеть не можем. Его нельзя даже хорошенько отодрать с досады. Какой же это бог, когда он благословляет убийства, казни, жестокость?
Профессор вдруг вспыхнул от негодования и быстро захромал по хижине.
— Ты — последний дурак, чернокожий! — крикнул он. — Ты презираешь культуру из-за того, что знаком лишь с азами нашей цивилизации. Я тебе уже рассказывал, как живут люди в наших странах. По улицам то и дело пролетают электрические
— Погоди, чужеземец, — остановил его дикарь. — Я это отлично понимаю. Мои земляки тоже прекрасно путешествуют, хотя и не в роскошных купе и кабинах, а по преимуществу пешком. Но они не замечают никаких неудобств, потому что не знают ваших машин. А эти выдумки, о которых ты рассказываешь, только лишают человека интереса к жизни, опасности и приключений.
Профессор сердито засопел и обиженно буркнул:
— Ну, опасности, положим, есть и у нас… У нас в вагоне могут, например, стянуть чемодан…
А дикарь говорил уже громко и уверенно:
— Я знаю, кому служат ваши машины и бензиновые экипажи. Они служат тому, кто успел награбить побольше блестящих монет.
— Врешь, дикарь.
— Я говорю правду. Я вижу влияние твоей культуры на тебе самом. В тебе нет радости жизни, нет веселья. Ты — злобный и жестокий. На твоем лице я читаю следы скорбных мыслей, усталости от беспощадной борьбы, скуки и пороков. Тебе уже не хочется улыбаться синему небу, радоваться вместе с молодым деревом, смеяться вместе с солнцем…
Голос дикаря задрожал от сочувствия.
— Я знаю, что ты — очень, очень несчастный человек, чужеземец. Если бы ты родился в нашей стране, ты был бы в десять раз счастливее…
Вильям Вокс нахмурился, как туча, так что в хижине даже потемнело.
Ему очень хотелось поговорить с дикарем откровенно.
Он впервые почувствовал, что мировой порядок, который он считал идеальным, — на самом деле отвратителен и гадок. Маленькая кучка людей захватила в свои руки все сокровища страны и строит свое благополучие на крови и поте сотен миллионов. И потому жизненный путь современного культурного человека — одна нечеловеческая кровавая борьба за существование, ложь, предательство, жестокость. Нестерпимые страдания преследуют человека от колыбели до могилы, и половина культурного человечества уже потеряла способность смеяться. Современные условия жизни сгноили душу, эксплуатация сильных опустошила нервы и тело, и человечество с пугающей скоростью мчится к вырождению и дегенерации. Еще на заре жизни люди начали жгучие поиски счастья, но с каждым днем призрак счастья становится все более туманным и неуловимым.
— «Человек рождается, страдает и умирает» — эта страшная формула стала уже обычной в его высокоцивилизованной стране. В борьбе за кусок хлеба человек порвал с природой, с лесами и степями и бежал, замуровавшись в душной квартире. Человек засел в канцелярии, пошел на закопченный завод — и природа жестоко мстит: средняя продолжительность человеческой жизни с двухсот лет упала до сорока… все государства штыками поддерживают сложившийся порядок и упорно несутся вперед, стараясь опередить друг друга в культурности. Любые новейшие изобретения они неизменно торопятся приспособить для убийства людей на войне, так как иначе их сейчас же поработят более сильные и культурные «цари жизни» враждебных стран…