Прогнозист
Шрифт:
Из аэропорта он её доставил к подъезду девятиэтажного дома на Обводном Канале. Там проживал её зять - владелец ателье модной одежды.
Александр Гордеевич встречал новый год в этом доме на правах почетного гостя. Зять Кинских - Олег Борисович Карпушин - в недавнем прошлом мастер-закройщик ателье военторга гарнизона "Мир". В Питер перебрался из Плесецкой / так распорядился шеф/. Был он человеком поразительной работоспособности - уже к новому году его заказчик, друг Ядвиги, предстал на новогоднем застолье в изящном модном костюме.
Семья Карпушиных - он сам, его супруга Зося и малышка Катюшка понравилась Александру Гордеевичу уже тем, что никто из них, включая, конечно, и Ядвигу, не спросил, где гость работает, какая у него профессия и женат ли он.
Такую скромную семью он встречал впервые: никто в печенку не лез с расспросами, как будто о нем все все уже знали.
После коньяка он порывался похвалиться, что он не случайный с улицы, что он единоличный владелец известного на Северо-Западе предприятия, что оно каждую неделю приносит лично ему миллион чистого навара и что он ухитряется не платить налоги и это позволяет ему регулярно делать крупные покупки. Вот и сейчас он в Архангельской области покупает лесокомбинат и в придачу три тысячи гектаров созревшего строевого леса.
Даже его друг Ананий Денисович Лозинский, и тот не ведает, какой Клондайк он открыл и откуда у него сумасшедшие деньги, чтоб все это прибрать к рукам.
Ради этого Клондайка пришлось усмирить строптивого директора. Тот яростно сопротивлялся - противился продаже предприятия, подбивал акционеров протестовать - не позволить администрации выставить лесокомбинат на аукцион.
Директор сгинул - его труп уже плыл по Двине в направлении Белого моря. После исчезновения директора акционеры притихли, скисли: своя жизнь все-таки дороже своей акции.
Питерские ребята постарались, теперь была остановка за малым: за торгами на аукционе. Ставка вроде уже сделана: не напрасно же его люди осваивали кабинеты областной администрации.
– Новый год - пусть он принесет счастье!
– провозгласила Ядвига и с нежностью взглянула на неотразимо обаятельного гостя.
"Дай-то бог!" - сказал он себе, поднимая наполненный фужер.
Впереди была чудная ночь. Для него, но не для его телохранителей. Они ютились на лестничной площадке - как будто вышли покурить.
Порывался он рассказать о своей предпринимательской деятельности уже в новом году, точнее, в первых числах января.
Солнечным морозным утром он повез Ядвигу знакомить со своей сестрой. Захватили, конечно, выпивку и закуску.
Сестра его встретила нелюбезно. Говорили они правильные, как в таком случае полагается, слова. Но Ядвига чувствовала, что Виолетта держит камень за пазухой: да, видимо, братец где-то чем-то ей досадил. И досадил крепко. А чем?
Оставив Ядвигу в комнате одну, Александр Гордеевич увел сестру на кухню, попросил, чтоб сестра на ночь уступила им спальню.
– Пожалуйста.
– Спасибо, сестренка, - и опять шепотом: - Ты поняла, какую я встретил?
– Поняла. Такую я тебе не подобрала бы. А она тебя не облапошит?
– Не обижай.
Говорили они шепотом, но у Ядвиги слух, как у музыканта. Разговор, конечно, о ней. И вопрос Виолетта задала сугубо житейский. Если брат знакомит со своей сестрой женщину, которую та видит впервые, то приходит на ум: не аферистка ли?
Но Александр Гордеевич, как он сам о себе мнил, тоже был тертый: не она к нему повесилась на шею, а он к ней прилип. Знакомство дорожное, но опять-таки инициатива исходила от него.
Застольничали долго. Саша / теперь Ядвига так его называла/ говорил о Питере, каким он его знал в детстве, как он озоровал на улице и в школе. И сестра кое-что припоминала о его "художествах". Не отмалчивалась и Ядвига. Она знала многих питерских модельеров, упомнила, что зять готовит выставку одежды предстоящего весенне-летнего сезона, пообещала презентовать Виолетте пригласительный билет.
– Вам, Саша, тоже было бы полезно посмотреть, - говорила она, по-дружески положив руку ему на колено.
– Ах, да, мы же с вами москвичи. Удастся ли опять скоро побывать в Питере?
Уже ближе к полночи Александр Гордеевич предложил:
– Дорогие красавицы, не пора ли на отдых?
– Пора, - сказала Виолетта - я вам уступаю свою спальню.
– Спасибо, - поблагодарила Ядвига.
– Но меня ждут мои родственники.
– А зачем телефон?
– мягко напомнил Александр Гордеевич.
– Телефон, телефоном... но все-таки...
Друг Саша не уговорил остаться. По дороге, уже в машине, чтоб не слышали телохранители, она тихо сказала:
– Потерпим до Москвы... А то у нас как-то стремительно. Вы мне нравитесь... Очень...
В Москве он её увез к себе на дачу. Трое суток не отвечал ни на какие звонки. Ананий Денисович попытался было с ним связаться, но секретарь, бывший журналист с уголовным прошлым, вежливо отвечал: "Хозяин болен".
Александр Гордеевич болел "любовью". Такое с ним приключилось впервые: были женщины на час, на ночь, справил нужду, облегчил свои органы - и адью, даже имена запоминать не было надобности, все равно блядухи врали.
А тут... Тут что-то в груди екнуло...
Только на четвертые сутки с такой неохотой он отпустил свою голубоглазую подругу: за прогул её могли уволить с работы - так она объяснила необходимость отлучки. И он с ней согласился. Да и ему пора было вспомнить о своих обязанностях.
А на Новом Арбате в офисе фирмы "Лозанд" Ананий Денисович Лозинский заслушивал доклад товарища полковника - Ивана Ивановича Мишина, бывшего кэгэбиста, ведавшего в этой фирме вопросами разведки и контрразведки.
– Агент внедрен, - говорил товарищ полковник.
– Так что теперь у вашего друга любовная горячка.