Программа защиты любовниц
Шрифт:
— Как видишь, — дернула она плечом, обтянутым измявшимся льняным жакетиком. — Позитива — ноль.
— Все будет нормально, не переживай, разберемся…
Слова были холодными и казенными, как стены допросной, но ничего другого он не мог теперь говорить, все застревало в горле. Начни он ее сразу расспрашивать, жалеть, утешать так, как ему бы того хотелось, он бы сорвался. Он бы не сумел справиться с собой и точно упал бы перед ней на колени, начав целовать ее пальцы, ладошки, запястья.
Мельников почувствовал, что у него трясутся колени, и потянул
— Оля… — позвал он ее сдавленным голосом. — Оля, посмотри на меня.
— Зачем? — Ее голова опустилась еще ниже.
Ему было важно видеть ее глаза, важно было знать, что она к нему чувствует. В глазах у нее всегда отражалось все: нежность, любовь, усталость, раздражение.
— Пожалуйста, — попросил он тихо.
Оля медленно подняла голову и глянула на него, и ему тут же захотелось завыть. Лучше бы она этого не делала! Лучше бы не смотрела на него, не сидела сейчас напротив!
В ее взгляде было сколько усталости, столько и неприязни, направленной на него, именно на него, в этом не приходилось сомневаться. Он, как никто, мог читать по ее глазам.
— Прости, — еле вымолвил он и задышал тяжело и часто. — Прости меня… Все из-за меня, из-за того вечера, когда…
— Не стану спорить, — перебила его Оля холодно. — Все именно тогда и началось, весь этот кошмар! Весь этот затянувшийся кошмар!!! Мельников, о чем ты думал тогда?! О чем мечтал, врезаясь в мою жизнь, как ледокол?! Ты считал, что, отменив свадьбу, я снова вернусь к тебе?!
Он промолчал, и она продолжила:
— Даже если бы это и произошло, то продлилось бы недолго, я бы снова ушла от тебя к Володе, — забила она последний гвоздь в его полыхающую болью голову. — Ты же знаешь, почему мы расстались!
— Нет, не знаю, — еле разлепил он спекшиеся губы. — До сих пор не знаю.
— Из-за тебя, Мельников!!! Мы расстались из-за тебя!
— Почему?
— Потому что ты такой, какой есть, и другим не станешь! Все же из-за этого произошло, Мельников!!! — повысила голос Оля до неприятных истеричных интонаций. — Из-за твоего нежелания меняться! Из-за твоего нежелания что-либо менять в своей жизни! Из-за твоего нежелания идти дальше, как-то развиваться!.. Господи, о чем я?! Зачем это все теперь?!
Она поникла, повесив голову, напоминая ему увядший цветок, и ему снова сделалось ее дико жаль, ну и себя немного.
— Ладно, проехали, — буркнул он, тщательно сглатывая тугой комок, застрявший в горле. — Давай по делу…
Она съежилась так, будто ее начали пытать током, лицо, еще минуту назад полыхавшее праведным гневом, мгновенно осунулось и побелело.
— Что произошло в доме твоего жениха… — Он чуть не подавился собственными словами. — Мне известно, он прислал мне фотографии.
— Кто??? Володя??? — ахнула она, хватаясь за сердце.
— Нет, убийца, он прислал мне все фотографии. Вернее, не мне, а Сашке. В общем и целом картина ясна. Расскажи, что было дальше, — не попросил, потребовал он, потому что версия подполковника его не устраивала никак.
Оля начала говорить тихо, монотонно, чужим, безжизненным голосом. Такого голоса Мельников еще никогда не слышал, и снова все сжалось внутри от жалости и желания защитить.
— Это все, — закончила она через пятнадцать минут. — Потом я позвонила Володе, он приехал за мной с домработницей Зоей и забрал меня домой.
И опять болезненный укол в сердце: Володе позвонила, не ему, хотя номер телефона когда-то знала наизусть.
— Можете спросить тех людей, что меня подобрали, они подтвердят.
— Спросили, подтвердили, — кивнул он и полез в папку, достал карту той местности, расстелил ее на столе, ткнул пальцем в крохотную точку на дороге. — Вот тут, по их словам, они тебя подобрали, вот тут находится элитный дачный поселок. Считаешь, что ты пришла оттуда?
— Не пришла, Мельников, а сбежала! — уточнила она с болезненным надрывом. — Я сбежала в тот день, когда он привез в дом очередную девушку.
— Как это вышло? Это важно.
— Он прыснул ей в лицо из баллончика, по машине пополз запах, он оставил ее открытой, чтобы проветрилось. И багажник открыл, чтобы вентилировалось лучше, я и воспользовалась случаем. Размотала пластырь на ногах, вылезла из багажника, побежала вдоль забора. Там строительные леса с лестницей, я взобралась, прыгнула через забор, ударилась сильно, конечно, но… Но после того, что я видела, что мне пришлось видеть в его подвале, это почти не ощущалось, там мне было больно.
— Он пытал тебя??? — сморщился Мельников, будто все это пришлось пережить не ей, а ему.
— Нет, я все видела. Это тоже больно, поверь.
— Верю!
— И потом я пошла, потом побежала. Продиралась через кусты, снова бежала, потом упала и отключилась, проснулась утром… Не могу больше, прости. — Оля всхлипнула.
Его трясло, он не знал, что делать и как себя вести с ней. Все его желания она подавила одним своим взглядом, выражающим только одно — он ей не нужен. Он судорожно сглатывал и пытался отвлечься, пытался думать о деле, но не получалось. Перед глазами прыгали чудовищные картинки, Оля привязана к стулу, а напротив монстр в человечьем обличье кромсает женскую плоть ножом, ножницами, дрелью. Он ходит вокруг нее, напевает что-то, пытается шутить и говорит…
— Что он говорил тебе?
— Что? — Она вздрогнула и посмотрела на него загнанным зверьком.
— Что он обычно говорил тебе? Когда мучил девушек, он ведь говорил с тобой?
— Да. Он все время либо говорил, либо напевал фальшивым полушепотом. — Ее лицо болезненно скривилось. — Это было жутко! Странная безликая маска, бешеные глаза и этот шепот, он сводил меня с ума, это невозможно передать, Мельников!
Он мог бы сказать, что он понимает, что сочувствует, что хотел бы, чтобы этого никогда не случилось с ней, но не сказал. Его слова ничего не значат для нее, ничего! Поэтому он только кивнул и едва слышно проговорил: