Прогулки по Аду
Шрифт:
— Дуй в дудку, душа твоя крысиная! — приказала вдруг центральная голова, и крыса резко воткнула в картон свою шпажку.
— Это не дудка, это палка, придурок, — сказал я, медленно вынимая руку с ботинком из-под картона.
— Это не палка, это трубка, часть из свирели Пана, нота «фа», между прочим. Разуй глаза, включи воображение! — крикнула левая голова.
— Сам придурок! — сказала центральная. — Палку от трубки отличить не можешь! Дуй!
— Hit the road Jack and don't you come back no more, — вдруг резко сменила пластинку правая.
— No more, no more, no more- подхватили
Среди голов возникло замешательство. Воспользовавшись им, я со всего маха стукнул ботинком по трехголовой голове.
— Дуй назад, в свой Чернобыль, мутант хренов, — крикнул я и, выдернув из картона шпажку, проткнул ею крысу.
— Шашлык, однако, — сказало воображение.
— Slippin' with her lips, slidin' down your knees. No more, no more, no more, — неожиданно крысы переключились на «Aerosmith».
Пришпиленный к картонке крысиный цербер заверещал и задергался на шпажке. Две головы у него оказались свернутыми, оставшаяся пролаяла по-немецки:
— Du ist scheie, сука!
— Do whatever you like. Scheie scheie be mine, scheie be mine, — запели крысы голосом Леди Гаги.
— Сам сдохни, сука! — закричал я и замолотил ботинком по крысе, превращая шашлык в отбивную.
— Он убил нашего короля! Он убил нашего короля! — очнулись крысы от музыкальной эйфории. — Смерть ему! — они ощерились, ощетинились, оскалились, озлобились и бросились на меня.
Я вскочил на ноги.
— Бессмысленно и беспощадно, — сказало воображение. Крысы замерли. — Я понимаю, — продолжило оно, — ты хотел обыграть «homeless animals» из ее последнего поста, но причем тут крысы? Нomeless animals — это кошки и собаки, живущие без хозяина.
— Точно! Кошки! — закричал я, сбрасывая первых забравшихся на меня крыс. Полчище грызунов внезапно принялось оглядываться и принюхиваться. Из-за контейнеров раздался многоголосый и душераздирающий мяв. Нomeless cats выступили на сцену. И это были настоящие homeless. Драные и облезлые, одноухие и бесхвостые, поджарые и мускулистые, злые и голодные, они бросились на крыс. Крысы бросились врассыпную.
— Ну, вот, — сказал я воображению, — враг моего врага — мой друг.
Кошки злобно урчали и рвали крыс на куски, две кошки хватали крысу и, смеясь, разрывали пополам. Обезумевшие от ужаса и страха крысы визжали, пищали, скакали и…
— Нда… — покачало головой воображение, — страх и ужас.
И вдруг крысиная охота остановилась, кошки замерли, прислушиваясь. Вдалеке послышался лай.
— Вечная коллизия «Тома и Джерри» — мышка, кошка и собачка, — хмыкнуло воображение.
Кошки, бросив недоеденных крыс, бросились врассыпную. Лай приблизился. На сцене появилось следующее звено пищевой цепочки.
— Полное дерьмо! — воскликнуло воображение. — Я само сейчас брошусь врассыпную и покину сцену, где у тебя все бросают и бросаются врассыпную. Слушай, ты, пищевое звено. Зачем? У тебя не получилось. Нет никакой сюжетной необходимости в появлении этих библейски озабоченных крыс. И пропусти «homeless animals». Нет смысла цепляться за каждую написанную ею фразу. И пропусти ее последнюю фотку, где она грустная.
— GFY, — задумчиво ответил я воображению, глядя на собачью свору, вылетевшую из темноты. Рыча и недружелюбно поглядывая на
— Ты меня хоть слышишь? — возвело очи горе воображение. — Доед недоеденный.
Но мне уже было не до стилистических изысков моего воображения. Собачья стая, покончив с крысиным народом, со злобным рычанием и роняя слюну с желтых клыков, медленно приближалась ко мне.
Я задергался, как Вицин между Моргуновым и Никулиным. Я понял, почему не видел бомжей на рынке. Собаки.
Быстро стал городить баррикаду из картона, в надежде бежать с противоположной стороны. Но через секунду злобный лай послышался и за моей спиной. Путь к отступлению оказался отрезан. «Обложили меня, обложили!» Собаки лаяли, но пока на меня не бросались. Я присел за своей картонной стенкой.
— Блин, ну почему каждая следующая смерть хуже предыдущей? Быть разорванным собаками. Бр-р-р.
Собаки бдили. Лаяли, рычали, ходили вокруг да около, что-то обсуждали, но пока не нападали.
Я пытался унять свой страх. Я понимал, что именно исходившие от меня волны страха и держали собак в напряжении, стимулируя их агрессивность. «Как же мне перестать бояться?» — думал я.
Увы, я всегда был трусом. Рос худеньким и слабым мальчиком, и меня всегда били. И в детском саду и в школе. Э… не так. Я рос толстым, вялым и неповоротливым. Меня дразнили «жиртрестом», обижали и часто били. Сначала в детском саду, потом в школе и институте. Девушки презирали меня, друзей не было, учителя и преподаватели ставили приличные оценки, но не любили меня.
Мой народ тоже меня не любил и за спиной точил ножи, готовя революцию. Когда, испугавшись свержения, я ушел в частную жизнь, страх не отпустил меня. На работе коллеги и начальство всячески оскорбляли, притесняли меня и издевались надо мной. Гаишники, суки, просто третировали на дороге. Даже домашние питомцы пугали меня. Кошки вечно норовили оцарапать, а собаки цапнуть. Даже рыбки в аквариуме, когда я кормил их, выпрыгивали из воды и старались укусить за палец. Так сказать, «кусали руку кормящую». Ветхий Завет, Книга пророка Эздры, гл. 4, стих 14.
Ну и что, что это были пираньи. Это же домашние пираньи. Должны любить, суки.
И вот теперь «homeless dogs» хотят сожрать меня.
Одна из собак вдруг зашлась лаем и со свирепым рычанием кинулась на картонную стену. Я дико заорал, но картонку удержал. Вся свора злобно залаяла. Я сжался в комочек… ну, в здоровый такой комок, ожидая неминуемого штурма. И тут я увидел сколопендру. Она, нет, он сидел на стенке контейнера и держал в ножках свернутую самокрутку. Я протянул руку и схватил косячок с планом:
— Спасибо, Пендрик. Где ты его надыбал?
Сколопендра сделала неопределенное движение ножками (черт с ней, пусть будет «она») — типа, где взял, там его уже нет.
Я почувствовал себя спасенным. «У вас есть план, мистер Фикс?» А вот у меня есть. Сейчас я закурю, состояние моего сознания изменится, страх отступит, придет релакс, я начну смеяться, и, не чувствуя больше моего страха, собаки в недоумении удалятся.
Я сунул косячок в рот и тут понял, что спичек или зажигалки у меня нет. Я вопросительно взглянул на сколопендру, та пожала плечиками.