Прогулки по Риму
Шрифт:
Девушка смотрела невидящими глазами не на него, а куда-то вдаль. Может быть, она видела в этот момент наш красный открытый автобус и площадь Венеции в Риме с лестницей, спроектированной Микеланджело? Мужчина поставил свой чемодан и помахал перед ее лицом двумя пальцами:
— Э-эй! Ты меня слышишь? Не надо так переживать. Ты разрываешь мне сердце! Я позвоню!
Она ничего не ответила. Мужчина отвернулся и потащил к выходу вещи. Мой замок застегнулся на удивление легко, сзади напирали другие люди, и мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Юная возлюбленная так и осталась одна в стремительно пустеющем зале, зато мужчину в очках я увидела на выходе еще раз.
Он миновал узкие двери, вышел в зал ожидания и стал оглядываться по сторонам. Потом, очевидно, увидев кого-то в толпе встречающих, с бодрым видом расправил плечи и устремился в ту сторону. Я проследила за ним взглядом. Поодаль у барьера, тоже будто в некотором отчуждении, стояли двое: моложавая, ухоженная женщина в голубом брючном костюме и рядом с ней черноволосый мальчик лет восьми — точная копия мужчины в очках. Мальчик первый увидел отца и что-то возбужденно закричал, обращаясь к матери, стал дергать ее за руку и тянуть. Но женщину в этот момент, очевидно, интересовал не сам отец ее ребенка. Она напряженно вглядывалась в лица пассажиров, следующих впереди него и за ним. Скользнула она взглядом также и по мне, но видно было, что я ее не заинтересовала. Мужчина подошел к этой паре, поставил на пол чемоданы, подхватил мальчика на руки и осторожно поцеловал женщину в щеку. Мне хотелось посмотреть, что будет дальше, но в этот момент я услышала голос собственного мужа, кричавшего мне, что он здесь стоит уже битый час.
Забыв обо всем на свете, я кинулась на его призыв и на целую минуту замерла в привычных, родных объятиях. Муж стал сердитым голосом говорить, что в этой неразберихе недолго и потеряться, и он вообще не понимает, каким это чудом увидел меня в такой толпе, и что нам надо скорее идти к нашей машине, потому что он поставил ее не на стоянку, а куда-то еще, а я повисла на его плече и почувствовала себя дома. Но все-таки, выходя из зала, я вспомнила юную возлюбленную и обернулась. Недалеко от нас шла другая семья. Мужчина в очках очень суетился и на ходу вынимал из наплечной сумки какие-то сувениры для мальчика, ребенок подпрыгивал на одной ноге и забрасывал его восклицаниями, а женщина в голубом костюме отчужденно шла рядом, время от времени продолжая оглядываться, будто все надеялась кого-то отыскать. Мужчина же упорно смотрел вперед и делал вид, что ничего не замечает. И когда мы уже вышли из здания аэропорта, я увидела, что он энергично договаривается о чем-то с водителем такси, а его жена тихонько вытирает рукой щеку — то ли смахивая слезу, то ли стирая следы его поцелуя. И в этот момент она почему-то напомнила мне юную возлюбленную, сбежавшую к автобусу раньше всех от страшных Уст Истины.
Глава 16
Пир
Лара сидела в холле гостиницы и рассказывала полицейскому и сотруднику иммиграционной службы о том, что знала. А знала она не так уж мало, но в то же время недостаточно, чтобы у официальных представителей властей создалась хоть какая-нибудь ясная картина. Они никак не могли взять в толк, зачем русской туристке понадобилось сводить знакомство с местным сумасшедшим. С его бывшей женой, официанткой Надей, один из них уже беседовал и добился только краткого рассказа о том, что русская туристка пригласила их с Джимом на ужин, после которого Надя ушла и больше она ни о чем понятия не имеет. В конце концов они попросили Лару снова повторить свой рассказ. Лара, курившая в этот день уже третью пачку сигарет, приложила руку ко лбу и добросовестно начала вспоминать.
Вечер перед отъездом был на редкость тихий и приятный. Она сидела за уже выставленным к ужину столиком во дворе их гостиницы в тени кипариса, выросшего в горшке, и с наслаждением потягивала кока-колу с лимоном и льдом. Она ждала группу, собирающуюся к их последнему ужину в Риме, и думала свою думу.
Вот и еще пятьдесят с лишним человек, наполненных Италией до краев, она отправит завтра по домам. У нее самой будет недельный перерыв, а потом прибудет следующая группа — последняя в этом августе. Еще один цикл — восемь дней, семь ночей — она должна будет опекать этих взбалмошных, часто недовольных, редко кому-либо благодарных своих бывших соотечественников. Потом последует спад сезона. Групп будет прибывать все меньше, численность туристов в них будет неуклонно снижаться, а к зиме из России уже будут приезжать все больше одиночки-любители. Снизятся заработки, возрастет конкуренция. Лара вздохнула. Ей опять придется бороться. Нужно будет возить гостей в теплые края — в Неаполь, на Искью, Капри. Показывать им развалины виллы императора Августа и его приемного сына Тиберия, хотя они, надо сказать, об этих персонажах ни черта не слышали и большинство из них совершенно не интересуются историей. Лара вздохнула еще раз. По чести сказать, мало встречается таких экскурсантов, которым хочется рассказывать все, что знаешь, но, наверное, это и справедливо — люди приехали зимой отдохнуть, покупаться в теплом море, а не слушать ее рассказы о людях, умерших две тысячи лет назад…
Кусочки льда в бокале превратились в круглые комочки, кружок лимона придал напитку чуть кисловатый вкус, и Лара с наслаждением погрузила натруженный за неделю язык в терпкие, пощипывающие пузырьки кока-колы. Что ж, по крайней мере неделю она сможет передохнуть. Полежать подольше в ванне с пенной прозрачной римской водой, сходить к парикмахеру, посидеть вечерами в кафе около дома и выкинуть своих соотечественников к черту из головы. Лара привыкла жить настоящим. Еще она мельком подумала, что пора наконец перестать ездить в аэропорт за новой туристической группой, как на свидание. Все равно Витька, по-видимому, никогда уже за ней не приедет. Лара устало зевнула, допила колу и раскрыла на столике свои бумаги. Она должна была окончательно проверить список пассажиров. Так она водила пальцем по строчкам фамилий, как вдруг откуда-то сзади до нее донесся негромкий, но возбужденный голос. Женщина говорила по-итальянски, и Лара сразу поняла, что это ее родной язык.
— Почему она нас пригласила сюда? — Голос у женщины был чуть осипший, но сильный.
Отвечал ей мужчина. Его выговор был мягче и интеллигентнее, хотя тоже чувствовалось, что и он коренной обитатель здешних мест.
— Какая тебе разница! Должно быть, она просто не знает другие рестораны.
Лара не выдержала и тихонько обернулась. Из-за густой зелени кипариса ей не были видны те двое, что сидели за соседним столиком к ней спиной. Поэтому она чуть-чуть изогнулась и даже наклонилась вниз, чтобы рассмотреть их получше, а увидев, чуть не упала со стула от удивления: это был тот самый чернокожий нищий, побирающийся возле церкви, с которым свела знакомство ее подопечная Татьяна Николаевна, а с ним рядом сидела вульгарная особа со смуглой, как у цыганки, кожей и крашеными волосами. Лара насторожилась. Что было делать здесь, в гостиничном дворе непуганого туристического заповедника, этой странной парочке аборигенов? Еще не хватало, чтобы они вмешали эту сумасшедшую Татьяну Николаевну в какую-нибудь историю. Тогда ей, Ларе, вместо того чтобы спокойно нежиться в ванне, придется всю следующую неделю эту историю расхлебывать! Нет уж, она должна послушать, о чем они говорят! Кипарис прикрывал ее, и она до времени затаилась за ним.
— Небогатый отель, — продолжала вульгарная женщина. — Состоятельные люди не останавливаются здесь, возле Термини. Но все равно, я уверена, деньги у этой русской есть! И возможно — немаленькие!
— Тебе-то что с того…
Ларе показалось, что мужчина отвечал рассеянно, и он не походил на заговорщика, в отличие от его дамы, от которой, судя по ее виду, можно было ожидать что угодно.
— Как это что? — закипела женщина. — Ты же собираешься с этой русской ехать на Капри? Нашел себе богатенькую? Но разве же справедливо бросать меня работать здесь всю чертову холодную зиму, а самому развлекаться в теплой сторонке? Ты будешь читать свои дурацкие книжки и рассуждать о своем императоре, а я должна буду вкалывать? А потом ты приедешь и станешь снова просить у меня деньги?
— Но ты же не хочешь слушать мои рассказы! И не будешь просить милостыню у церкви, ты для этого слишком горда!
— Конечно, не буду! Но и ты мог бы не просить милостыню, раз подвернулся такой случай! — сказала женщина и, придвинувшись к чернокожему спутнику ближе, перешла на шепот.
Лара напряглась, как только могла, но слышно было плохо.
— Послушайся меня, и наша жизнь изменится, — продолжала Надя, — по крайней мере на эту зиму!
— Ну, я слушаю! Только говори скорее, а то русская синьора, пригласившая нас на ужин, скоро придет!
— Так помолчи и не отнимай у меня время!
Лара за кипарисом, как могла, напрягла слух, но женщина шептала в самое ухо собеседнику и разобрать что-либо было невозможно. Надя — а это, конечно, была она — продолжала развивать свои идеи:
— Ты говорил, что русская туристка чем-то больна. Что у нее приступы, она задыхается и даже просила тебя сделать ей укол, чтобы не задохнуться окончательно. Так вот, нам не надо дожидаться, пока у нее начнется приступ. Мы сами после ужина, когда она будет навеселе и перестанет соображать, под каким-нибудь предлогом пойдем с ней в ее номер и там осторожно ее чем-нибудь придушим… — Цезарь отшатнулся. — Ну что ты строишь из себя неженку как последний идиот! — рассердилась Надя. — Дело выгорит стопроцентно! Кто там разберет, от чего она умерла? Сама по себе задохнулась или мы ей помогли? Дама выпила, случился приступ, не успела позвать на помощь! Никто ничего не узнает, я тебе говорю! — Надя противно хихикнула при этих словах.