Прогулки по тонкому льду
Шрифт:
Там, в видении, я была ребенком и с сачком для ловли бабочек неслась по саду к резвящимся вдали друзьям. Только беда в том, что в детстве я не бегала, а смотрела на сверстников, сидя в кресле. Да и друзей у меня не было, только боль и чувство собственной ущербности. Мир снова дрогнул, оплыл, реальность смыла пеструю картинку, как волна смывает песчаный замок. Воспоминания истаяли. Я очнулась, тяжело втягивая воздух ртом. Все так же стоя на лестнице, прижатая спиной к холодной стене. Легран же стоял рядом, держа меня за плечи. Видимо, только благодаря реакции мэтра я не свалилась вниз по пролету, считая ребрами количество
— Что с вами? — голос над головой заставил вздрогнуть.
— Голова закружилась, — севшим голосом призналась я.
Я подняла взгляд и поразилась перемене в Легране. Я видела мэтра в разной степени бешенства, но еще ни разу не ловила в его взгляде растерянность. Такого откровенного волнения я не ожидала увидеть. Данное открытие меня поразило настолько, что даже нужных слов для ответа не нашлось.
— Навестите Флинна, Ноарис, — рявкнуло начальство, отстраняясь. — Не хватало, чтобы вы погибли на территории Эргейл.
М-да. А я подумала о заботе со стороны мэтра… Хотя он и проявил заботу о репутации Эргейл.
— Благодарю за заботу, — продолжив спуск, пискнула я.
Легран не ответил и, грохоча сапогами, устремился на верхний этаж. Я поковыляла вниз, пытаясь осмыслить, что только что случилось. Что это за галлюцинации? Что это был за бред? Очень хотелось верить, что это игры травмированного разума. Кстати, стоило мне выйти в холл на первом этаже, как лифт радостно тренькнул и оскалился открывшимися дверьми. Сволочь механическая. Ни стыда, ни совести, одни шестеренки — и те скрипят. Показала негодяю язык и гордо поковыляла в сторону классов.
В школе Эргейл у меня множество обязанностей, и в те дни, когда я не служу громоотводом для дурного настроения директора, я еще и работаю завучем по воспитательной работе. А еще, помимо всего прочего, являюсь учителем музыки. Так что, глубоко вздохнув, я поплелась прочь, нести прекрасное в смешанные массы людей и нелюдей. Если учесть, что ранее уроки музыки в Эргейл игнорировались, то каждый новый урок был для меня сродни подвигу.
После перенесенных за день потрясений я нуждалась в срочном отдыхе. Нога болела, нервы звенели, голова гудела, как пустое ведро, по которому со всей силы ударили палкой. Пережитый на лестнице приступ все никак не давал мне покоя. Откуда эти видения? Что они значат? Стоило, конечно, обратиться к Леграну и выяснить у него природу моих галлюцинаций. Но поведение мэтра так вывело меня из себя, что идти сейчас к нему за советом — это брать ответственность за жестокое убийство в состоянии аффекта. Так что лучше сначала успокоиться, а вопросы можно выяснить и завтра. В сих нерадостных думах я как раз прошуршала по листьям мимо некогда зеленого «-лабиринта», размещенного у входа в школу.
В зарослях кто-то всхлипнул. Потом хрюкнул и, судя по звукам, продолжал упиваться нарастающей истерикой. Кусты уже не только пожелтели, но и основательно облетели, а это давало возможность разглядеть рыдающую в зарослях девицу. Итак, кого еще кроме меня сумели довести до белого каления? Сквозь кружево золотистых листочков я увидела острые рожки в ореоле кудряшек. Микки Пэлпроп. Я со вздохом раздвинула ветки и встретилась с перепуганным взглядом козьих глаз.
— Миккаэлла, что у вас случилось? — Неприятно скрипя подошвами по гравию, я двинулась к ученице. — Почему вы рыдаете в этих зарослях?
Девочка вздрогнула и удрученно хлюпнула носом.
— Все хорошо, м-э-мэса, — проблеяла девушка на козий манер. Странно, ранее я не замечала особенностей речи в роду Пэлпроп. Хотя я и их рогатости не замечала. — Я ногой ударилась.
Я вздохнула и, проковыляв еще пару шагов, присела рядом с девицей на скамейку. Вокруг нас располагались аккуратно подстриженные кусты в форме квадратов, вдоль пожелтевших «стен» лабиринта стояли скамейки, в центре возвышался фонтанчик в форме рыбки. Красиво, уютно, идеальная обстановка для светлой грусти. Но это для грусти, а у откровенной истерики просто обязана быть причина. И я подозревала, какая именно…
— Не врите, — со вздохом произнесла я, протягивая зареванной девушке носовой платок. — Ничем вы не ударялись. Элизабет снова выместила на вас свою злость, вот и все.
Девушка недоверчиво покосилась на меня и кивнула. Я знала упомянутую девицу. Такие есть в любом классе, в любом коллективе. Королевы, короновавшие себя сами и окруженные толпой лизоблюдов столь же низкой моральной пробы. Эти люди живут тем, что взращивают свою самооценку, унижая окружающих. Это для них как спорт, ежедневная забава, что скрашивает серые будни.
— Я уже говорила вам не раз и повторю снова, Микки: вас будут тюкать до тех пор, пока вы это позволяете.
— Будь я как она, Элли не дразнила бы меня, — вздохнула девушка. — А так…
Ну естественно, если ты не признанная красавица, то все вокруг имеют право тебя пинать. Потрясающая логика! Вот просто слов нету. Нуда, без личины рыженькой и конопатой девчушки Микки выглядела непривычно, но и сейчас ее можно было назвать симпатичной, если сделать скидку на то, что она не человек. Те же кудряшки, из которых торчали два маленьких рога, и козьи ушки с черными пятнышками на концах. Кожа потемнела, как от сильного загара, на руках вместо ногтей обозначились заметные когти. Глаза остались зелеными, но от человеческих отличались как размером и формой, так и поперечным зрачком. Приплюснутый нос и раздвоенная верхняя губа окончательно убеждали, что перед вами не человек. Но если выражаться в двух словах, то и как фавн, и как человек Микки была очень симпатичной особой. Просто затюканной до жути.
— Дело не в красоте, Микки. Дело в силе духа и умении себя подать, — вздохнула я, поправляя оборку на фартуке девушки. — Элли далека от эталонов красоты, но с лихвой компенсирует это наглостью.
Микки снова хлюпнула носом и недоверчиво перевела на меня взгляд. Жуткий взгляд, аж мороз по коже. Но я напомнила себе, что это именно та девочка, которая ходила рядом со мной все это время. Все тот же ребенок, с которым я сталкивалась в коридорах школы и который обучается у меня музыке. Стало немного легче.
— Я бы хотела быть как вы… — добила меня Микки.
— Неюной, одинокой калекой? — с хохотом уточнила я.
— Такой же красивой, как вы, — мечтательно глядя на меня, выдохнула девочка.
— Зачем? — все так же веселясь, уточнила я.
Дети, они такие дети. Видят мир так просто, и им кажется, что другие лишены их проблем. Вот весь мир счастлив, а она одна страдает. Знаю я это, сама была такой в пору юности.
— Ну это же…хорошо? Красивых все любят, — растерянно выдохнула девчушка. — Тогда бы никто не посмел меня дразнить.