Прогулки по тонкому льду
Шрифт:
Академия живописи стыдливо показалась из зарослей старых ив. Скрипнула калитка, пропуская нас в царство искусства. Странные статуи во дворике, замысловатые скамейки с вычурной резьбой. Я смотрела вокруг с восхищением, Легран со скукой, Хэйл пытался заставить своего стального коня стоять прямо и не уезжать без него по склону. «Конь» увещевания игнорировал, как, впрочем, и нецензурную брань, и жалобные уговоры. Пароцикл норовил умчаться прочь с холма, стоило Хэйлу отойти от него хоть на шаг.
— Видимо, опять «ручник» заклинило, — вздохнул тролль.
В итоге, Хэйл остался стеречь свой «экипаж» от побега. Мы с мэтром-директором ступили на порог мира, где правили музы.
Ароматы красок и свежей глины, наброски в рамках, развешанные по стенам, огромная голова какой-то мифической жути, высеченная из камня и украшающая стену. Веселый смех студентов, которые сидели не там, где было положено, а там, где им хотелось. Кто на подоконнике, кто на полу. Легран сопел, живущий в нем педант уже рвал и метал, мысленно прикидывая наказание за такое нарушение дисциплины. Мне же здесь нравилось. А потом среди студентов в растянутых свитерах я заметила точеную фигурку в летящих одеждах. Одна, другая. Это были девушки, прекрасные, неземные, удивительные. Они смеялись, плавно блуждая по коридорам, подходили то к одному, то к другому живописцу.
— Кто это? — завороженно следя за ними, шепнула я.
— Музы, — со вздохом произнес Легран.
Теперь мне ясно, откуда у художников берутся образы для картин и отчего женщины на них столь прекрасны. Тонкие, как ивовый прутик, гибкие, одетые в нежнейший шелк, сквозь который видны изгибы тела. Белая кожа, тонкие черты, волны волос, струящиеся по плечам, украшены цветами и крохотными искорками, похожими на звезды.
— Они прекрасны! — слетело восторженное с моих губ.
— А еще взбалмошные и капризные, — вздохнул Легран.
— Мэтр всегда был к нам строг, — раздался воркующий голос за нашими спинами.
Обернувшись, я увидела еще одну музу, задумчиво стоящую у колонны. Волосы у нее были цвета морской волны, с вплетенными в них цветами вереска. Огромные серые глаза смотрели лукаво и с интересом.
— К тебе, Сеная, — оборачиваясь, произнес Легран. — И только потому, что из-за твоих капризов спилось три поэта.
— Ах, мэтр, — плавно подбираясь к Леграну, выдохнула муза. — Творческий люд такой ранимый, слабый. Мужчины ищут забвения в вине. Я даю вдохновение, полет фантазии, но не в моих силах дать творцу славу, признание. Мое дело вдохновлять. А они ждали моментальной славы.
Говоря, сие эфемерное создание вплотную приблизилось к Леграну, скользя полупрозрачной ладошкой по его плечу. Моя симпатия к этим существам медленно таяла на костре гнева. Он медленно поднимал голову, заставляя фантазию в красках рисовать убийство музы. Желательно с максимальным вредом для внешности нахалки. Меня бесил ее вкрадчивый голос, ее томный взгляд, устремленный на мэтра, то, как близко она стояла к Леграну, касаясь его своим едва прикрытым легкой тканью телом. Но больше меня бесила реакция мэтра, то, как спокойно он реагировал на близость музы, то, как искривились его губы в усмешке, стоило той глянуть мэтру в глаза. Он не попытался отойти, убрать ее руку с плеча.
— Но он питал тебя своей энергией, его страсти давали тебе силу жить. В конце концов, он создал тебя. А ты дразнила его, мотала ему нервы, — подавшись к музе, шепнул мэтр. — А потом бросила.
— Ах, — продолжала кокетничать муза. — Я была так молода. Это было давно, тогда вы были охотником, я только начинала свой путь в мире искусства. Теперь же я изменилась.
— Надеюсь, — отозвалось мое до отвращения ласковое начальство.
— Ах, — муза преданно заглянула Леграну в глаза. — Мэтр, вы уже давно не охотник. К чему эта строгость? Будь вы творцом, я бы была вашей верной музой и дарила столько вдохновения, сколько бы вы пожелали. И никогда не оставила бы вас.
— Маг смерти в разбалансированном состоянии — это опасность для всех, кто находится рядом, — с улыбкой мурлыкнул мэтр.
— Да, и это печалит меня, мэтр, — наигранно вздохнула муза.
— К-хе! — обозначила я свое присутствие.
Муза удивленно глянула на меня, Легран отчего-то стал улыбаться шире. Весело ему. Вон, как сияет, словно пятак натертый. Все мужчины одинаковы, им главное меньше одежды и меньше мозгов. Стало отчего-то обидно. Противно-противно, словно наступила в липкую лужу и теперь не знаю, как оттереть ботинок.
— Мы разыскиваем девушку, — грозно сопя, я полезла в ридикюль за фото. — Она училась здесь. Ребекка Ричардс. Знакомы?
Муза, хвала небу, соизволила отлепить от мэтра свое субтильное тельце и подошла ближе. Тем временем к нашей сосредоточенно сопящей троице подтянулась еще стайка полупрозрачных девиц всех мастей и расцветок. Были девицы с волосами цвета лаванды, были те: у кого прическа напоминала осколок радуги, поражая воображение буйством красок. Наряды из тюля, шелка, шифона разнились цветами, но были скроены в одном постыдном стиле, не оставляя фантазии даже шанса на работу. Я ощущала себя щербатым кувшином, невесть как затесавшимся в дорогой фарфоровый сервиз. Музы шептались, искоса поглядывая на Леграна, вздыхали и всячески пытались привлечь внимание к своей тощей персоне.
Я сунула портрет Ребекки Сенае и злобно глянула на мило беседующее начальство. Ишь, как мы распушились, как мы расцвели! Павлин темно-магический! Портрет Ребекки переходил из одной прозрачной ручки в другую, девы морщили носики, хмурили белесые бровки, надували алые губки. Работа мысли явно проступала на безупречных личиках, доселе не обезображенных этим тяжким трудом. Мир вокруг был безучастен к нашей беседе, студенты продолжали бродить по коридорам, погруженные в свои возвышенные думы. Нас обходили, даже не удостоив и минутным взглядом. Интересно, а что бы было, увидь люди тот мир, о котором даже не догадываются?
— Карри! Карри! А это не твоя девочка? — прощебетала одна из муз.
Из пестрой толпы выплыло создание с нежно розовыми кудрями, завернутое в серый тюль. В волосах запутались белые розы, на щеках играл нежный румянец. Этакая невинность во плоти. Муза бережно взяла портрет, поднесла к фиалковым глазам.
— Да. Я навещала ее, — тряхнула головой муза. — Но она уже месяц как не являлась в академию.
— Месяц? — Легран осторожно сдвинул одну из особенно резвых муз и приблизился к говорившей.