Прогулки по тонкому льду
Шрифт:
— Даже больше, — дернула плечиком Карри.
Мы с мэтром задумчиво переглянулись. Легран нахмурился и снова глянул на
музу:
— И тебя не взволновало ее отсутствие?
Дева удивленно вскинула бровки и перевела взгляд с хмурого мэтра на насупленную меня. Видимо, вопрос ее обескуражил.
— Нет. Я навещала ее дома. Бекки была увлечена другой работой и во мне не нуждалась, — удивленно выдохнула муза. — Вам же известно, что мы не всегда находимся рядом с творцом. Если нас не зовут, мы ищем того, кому нужнее. В мире полно людей, кому нужен импульс. Ребекка была занята другим и во мне не нуждалась.
Мы опять с мэтром переглянулись. Как заговорщики, ей богу.
— А чем она была занята? — выныривая перед Леграном, уточнила я.
— Она читала, — охотно подсказала муза. — Старинные книги. Много книг.
— Где? — настойчиво донимала я музу.
— Дома, — кивнула дева. — А потом перестала приходить в академию.
— Ясно, — прогрохотал за моей спиной Легран. — Когда ты видела ее в последний раз?
— Больше месяца прошло. Деревья тогда были еще желтыми, — задумчиво протянула муза. — Много ребят писали пейзажи, и я всегда была здесь. Вы же знаете, эмоции творца питают мою сущность.
— Знаю. — Мэтр жестко оборвал музу. — Больше ты ее не видела? Странностей не замечала?
— Странностей? — Муза наморщила гладкий лобик. — Нет… Хотя да, было. К ней приходил юноша. Они спорили. Безобразная сцена.
Мы с мэтром снова переглянулись. О небо, я сейчас шею себе сверну. Но инициативу допроса перехватить я успела:
— Какой юноша?
— Не художник, — охотно ответила милая муза. Особенно радовала ее холодность к Леграну. — Он пришел из города. Весь какой-то взволнованный. Глаза безумные. Он и Ребекка кричали друг на друга. Он уговаривал ее все бросить. Она не соглашалась.
— Что бросить?
— Я не знаю, — растерялось призрачное создание. — Он говорил: «Он лжет тебе, он тебя использует». А она: «Не смей, он любит меня!». Вот. А потом парнишка выкрикнул напоследок: «Ты идиотка, раз доверяешь этому хмырю!». И ушел. Больше ни его, ни Ребекки я не видела.
Легран задумчиво потер подбородок, разглядывая сидящих в холле студентов. Я усиленно старалась не вывихнуть мозг, пытаясь сопоставить имеющиеся факты. Извилины скрипели, завязывались в узлы, но факты сопоставлять отказывались категорически.
— Изобразить его сможешь? — задумчиво уточнил мэтр у музы.
Карри кивнула и оглянулась на студентов. Стайка муз тоже оживилась, они наперебой что-то советовали. Я так и не поняла смысла всей этой суеты. Но потом все куда-то двинулись. Ну и меня «двинули» вместе с собой. Наша делегация гордо курсировала по коридорам, мимо замысловатых статуй на постаментах, мимо карандашных набросков, развешанных на стенах. Все вокруг было пропитано аурой свободы, творчества. Здесь хотелось рвать оковы обыденности, искать новое видение мира, хотелось творить. Полет моих рассуждений прервался, так как мы всем дружным отрядом замерли возле какого-то взъерошенного юноши.
— Ага, — пискнул кто-то из муз. — Он по портрету лучший на курсе.
Карри вздохнула и подошла к парню. Юноша задумчиво изучал пейзаж за окном и о нашем присутствии даже не догадывался. Честно, меня озноб прошиб от мысли о том, что происходило вокруг меня ранее. А я об этом даже не знала. А ведь есть личное пространство! О небо, даже знать не хочу, кто был рядом, когда я мылась в душе. Не буду об этом думать. Карри коснулась плеча юноши. Присела рядом с ним на резную скамью, обняла за плечи. Потом ее полупрозрачная ладонь легла художнику на глаза.
— Что она делает? — шепнула я, подергав Леграна за рукав пальто.
— Посылает мысль-образ, — охотно пояснили мне, склонившись к моему уху. — Порой именно так рождаются идеи художников. Иногда музы шалят, посылая художникам образы фантастических существ. Отсюда и картинки в книгах, и фрески, и гобелены, с изображением русалок и единорогов.
— А я думала, авторы и вправду видели этих существ, — удивилась я.
— Не вы одна, — хохотнули у меня над ухом. — Этим музы и прикрывают свои проказы.
А художник тем временем остервенело калякал на куске бумаги, рваными штрихами делая набросок. Штрихи становились гуще, обозначился овал лица, шапка лохматых кудрей на голове. Огромные глаза, ошалевший, слегка безумный взгляд, лицо с впалыми щеками. Еще пару взмахов карандашом — и художник с интересом изучил свое творение.
— Ерунда, какая-то, — шепнул парень. — Думал об одном, в голову другое влезло. Вечно так…
И смяв рисунок, отшвырнул его в другой конец скамьи. Муза довольно улыбнулась и отошла от задумчивого творца. Мэтр-директор рисунок подобрал, разгладил, аккуратно сложил и сунул во внутренний карман пальто.
— Это все, чем я могу помочь, — вздохнула Карри. — Я давно не слышу зова Ребекки. Боюсь, поиски приведут вас к ее трупу.
— Мы в этом тоже не сомневаемся, — угрюмо отозвался Легран. — Но нами движет желание узнать, как именно она стала этим самым трупом. Она с кем-то дружила в академии?
Нам назвали несколько имен. Даже объекты для допроса указали. Так мы и курсировали по коридорам академии, уже видимые для студентов. Увы, все ответы сводились к одному — Ребекка Ричардс дружила с холстами и красками. Мало общалась со сверстниками, вечно витала в облаках, и сказать о ней что-либо допрашиваемые затруднялись.
— Вам здесь мало кто про Ребекку расскажет, — сообщила нам девица в цветастой блузке, раскуривая сигарету в мундштуке. — Она ни с кем не общалась.
Мы с мэтром уже двигались к выходу из академии, окруженные нашим призрачным эскортом. Который, к слову, бесил меня с каждым шагом все больше. Только Карри радовала. Нежная, тихая, воздушная. Слова девушки застали нас врасплох. Заговорившая девица сидела на подоконнике, пуская колечки дыма в приоткрытое окно. Явная представительница прогрессивной молодежи. Волосы острижены коротко, полное отсутствие корсета под одеждой, на губах помада ядовито-розового оттенка, бесчисленное множество браслетов на тонких запястьях.