Прогулки по тонкому льду
Шрифт:
О да; все мои мысли были посвящены тому, что я не чувствовала ни рук, ни ног, ни лица. Такую вот «осчастливленную» меня извлек из коляски Хэйл. Когда я ковыляла к корпусу общежития, мне то и дело слышался мелодичный звон от моих юбок. Но зато хоть чувство собственного достоинства при мне. А то совсем голову потеряла.
Глава 16
Утро началось не с горна. Точнее, для всех вокруг с него родимого, но в это время я уже корчилась в постели, проклиная свою поездку в пароцикле. Вчерашнее безрассудство вылезало мне боком. Качественно так вылезало, мучительно, и пресловутым «боком» служила моя разнесчастная нога. Звук горна я встретила стойко. Ага! По стойке смирно, под теплыми струями в душе. Потом сделала струи погорячее. Ни-чего. В комнату я вернулась злая, мокрая, хромая и разбитая. День обещал быть долгим.
Ругаясь, чертыхаясь, спотыкаясь и охая, я доползла-таки до письменного стола. Там, в его захламленных недрах, в компании старых ручек, кнопок, скрепок и прочего хлама затаился флакон с обезболивающим. Мерзкая, вязкая гадость с приторным вкусом, который сводит зубы и портит настроение на весь остаток дня. Но эффективная и безопасная. Подобрать мне нужное лекарство удалось после долгих лет проб и ошибок, идя тернистым путем исследователя. От одной микстуры я засыпала на каждом шагу, от другой «пузырилась» жизнерадостной сыпью и распугивала окружающих в радиусе километра. Эта же мерзкая жижа помогала и никакого вреда мне не приносила.
Я потрясла содержимое бутылки и с грустью признала, что судьба сегодня выбрала меня в качестве снаряда для игры в мяч. Пинок первый — микстура заканчивалась. Остаток прилип ко дну и покидать уютное жилье из темного стекла отказывался. Пинок второй — остаток был просроченный. Я со стоном опустилась на стул и принялась вспоминать народные методы борьбы с болью. На ум пришла старая песенка из детства, когда-то она мне помогала. Спела. Нет. Это в детстве эффект плацебо работает, а в циничной зрелости вера в чудеса отсыхает, как рудимент. Даже у меня отсохла, хотя эти самые «чудеса» исправно бегают ко мне на занятия.
В школу я отправилась совершенно разбитая и изрядно опоздавшая. Часа на четыре, не меньше. Медленно волоча свое измученное тельце в актовый зал. Да. У нас скоро праздник. У всех скоро праздник. А у меня так вообще салют с канонадой, от боли, вон, аж звезды из глаз сыплются. Всю дорогу я репетировала беззаботную улыбку, и она мне удавалась. Да! Я научилась маскировать гримасы боли под видом неописуемой радости. Царящая в коридорах школы тишина меня смутила. В коридорах было особенно тихо. И видит небо, я знала, в чем, а точнее, в ком причина. Именно долговязая фигура в черном, что время от времени мелькала в коридорах. Именно она вызывала у всех обитателей Эргейл желание нырнуть под плинтус или распластаться на стене, сливаясь со штукатуркой. Видимо, сегодня этот «некто» был особенно в ударе. Предвкушаю, как проведу этот день, наматывая собственные нервы на маховик самодурства своего начальства. Чудно! Вот просто замечательно.
В бальном зале мня встретила мэса Пэлпроп. Издерганная и встревоженная, с ворохом бумажных цветов в когтистых руках.
— Все хорошо ме-ме-са? — уточнила у меня женщина, когда я поковыляла к ней.
— Да? А что, мой вид вызывает беспокойство? — бодро уточнила я, борясь с головокружением от боли.
— Вы очень бледная, — задумчиво протянула Магда, изучая мою полуобморочную персону. — Бледнее, чем обычно.
— Да? — Я доковыляла до стула и с блаженством рухнула в его жесткие объятия. Хоть на гвоздях, лишь бы сидеть. — Это я с пудрой переборщила.
Магда снова кивнула, отчего качнулись ее огромные ушки, украшенные массивными серьгами. Забавное зрелище. А еще я словила себя на мысли, что совершенно уже не реагирую на различия между людьми и не людьми.
— Мы уже начали украшать зал, как вы и задумали, — продолжила блеять Магда. — Сейчас еще мебель занесем, гирлянды развесим.
Я кивала мэсе Пэлпроп, разглядывая зал с искренним восторгом. На днях мы с Магдой все обсудили, и я даже сделала пару набросков для лучшего понимания моей идеи. В обсуждении участвовала и Микки, и другие девочки из общежития. Каждый внес свою лепту, каждый придумал все, что сейчас собиралось в общую картину. Несколько учеников переносили картинки на окна зала, другие развешивали шары и фигурки из стекла.
Бумажные цветы пестрели в углах, в огромных плетеных вазах. Мишура искрилась в дневном свете. Можно только представлять, как это все засверкает в свете газовых ламп.
Все поголовье Пэлпропов старательно кромсало бумагу, вырезая жуткие подобия снежинок. Пэлпроп, с налитыми кровью глазами, ломал голову над тем, как распутать электрическую гирлянду. Работа бурлила и кипела. Но больше всего меня радовал блеск в глазах учеников. Дети возбужденно обсуждали предстоящий праздник. Девочки шептались о нарядах, мальчики… за мальчиками придется следить особенно зорко.
— Даже не верю, что у нас будет настоящий праздник в честь Равноденствия, — тоже оглядываясь на зал, вздохнула Магда.
— В смысле? — Я тоже принялась вырезать снежинки, воодушевленная слаженной работой рогатого семейства. — До этого вы праздновали его как-то по-другому?
— До этого празднование заменял ужин в столовой, где подавали пирог с яблоками, и праздничное построение, — сообщила потрясенной мне Магда.
— Вы хотели сказать, праздничная линейка? — уточнила я.
— Нет. Я сказала именно то, что и было, — мягко улыбнулась мне Магда.
А я с ужасом поняла, что за все время, что готовила праздник, ни разу не обсудила его проведение с Леграном. Мне сделалось неуютно и жутко. Даже теперь, когда наши с мэтром отношения изменили полярность, его гнев все еще вызывал во мне внутреннее содрогание. А все так хорошо начиналось…
— Мэтр не большой сторонник веселых гуляний, — покачала головой мэса Пэлпроп.
— Будем надеяться, что он изменит свое отношение после этого праздника, — затравленно улыбнулась я.
Магда тоже нервно дернула губой, но ответить ей не дали. Дверь в зал с грохотом открылась, впуская хмурого Леграна. Теперь ясна причина отсутствия «жизни» в коридорах. С такими лицами идут рубить в капусту врага, а не общаться с подопечными.
— Пэлпроп! — донеслось от двери знакомым, полным раздражения тоном. — Где тебя носит, демоны тебя пожри?!
— Я здесь, мэтр, — меланхолично изрек фавн, выпутываясь из проводов с лампочками.
— А почему ты здесь? — Полный негодования рык.
— Э-э-э, — растерялся фавн. — Работаю, мэтр.
— Да? — Мэтр перестал рычать, подпустив в тон ехидства. — Если это работа, тогда я балерина! В кабинете географии кафедра ходуном ходит. Новый химик жалуется, что шкаф на него едва не грохнулся! Немедленно все исправить.