Прогулки с Бесом
Шрифт:
"люди с голвой" делают карьеру.
С началом предвыборных скачек износившиеся и потерявшие вес политики не забывают помянуть "социально защищённых" с последующим выражением соболезнований о "малых размерах социальной защиты":
– К кормушке допустите, а там, мать вашу, и вас за компанию, облагодетельствую по полной программе, жизнь ваша слаще мёда будет!
– уставшие, ни во что не верующие "защищённые" молчат ответом. Причин молчания отработанного материала (пенсионеры) две с подпунктами:
а) траченный в прежних бесполезных выступлениях, оттого
б) те, кому пенсионеры доверились - оглохли.
Бес ситуацию объясняет так:
– Срок правления "вождя, отца и друга всего совецкого народа" отбил охоту жаловаться на житие, и выработанная привычка жить скромно не давала повода рождаться фантазиям на тему: "что делать с большой пенсией, на какие прихоти тратить"? Вторая причина страданий граждан пенсионного возраста:
– Мать нашу: работали-работали, горбатились, пупки рвали - и заработали!
– что именно приобрели - уходят в молчание и уносят тайну с собой. Если случаются минуты откровения - поминают мужское достоинство в мягком виде:
– Хер заработали...
Большинство пенсионеров отечества, если ни все, страдают необъяснимой болезнью: не открывают тайну размера пенсии.
– Что открывать, если одинаковая? Какие "секреты"?
Выше приведённые соображения - результат телевизионных передач настоящего времени, но собственным носом разницы комплексов не улавливаю. Но употребляю.
Переход к рассказу о документе, без коего денежные компенсации в иностранной валюте могли пройти мимо во все времена в отечестве звался "Её Величество Справка".
Пришли времена, когда чьё-то пребывание на оккупированной территории никого не трогало, а чтобы факт превратить в вину - так это вообще считалось немыслимой фантазией и походило скорее на татуировку, коя в обычаях сидельцев зоны: "интересная, редкая и не более".
В первые мгновения после окончания "Большой драки" грех пребывания на оккупированной территории являлся "позорным фактом биографии", мешал "жить по-человечески", и если бы не великое отеческое противоядие "не я один" - было бы совсем плохо. Если построить график "Угасание клейма "пребывание на оккупированной врагом территории" - пик придётся на год освобождения города от пришельцев, а потом наблюдалось сползания "линии позора" к нулю.
Через десять лет после Большой Драки (БД) сестра собралась продолжать образование в "пристыженном" столичном ВУЗе, но поскольку бывала на территории, занятой врагом плюс пребывание в лагере на территории Польши - учёба в серьёзном учебном заведении выглядела фантастикой...
– ... и сестрица твоя, вражина, в поступательной анкете обошла молчанием факт пребывания на оккупированной территории страны советов плюс отъезд за границу страны саветов в конце июля сорок третьего!
– В преступлениях кроется прелесть, и если без внимания верхов проходит одно - почему не попробовать ещё и ещё?
В восемьдесят лет сестра каялась:
– Душа замирала, когда подходила к вопросу о "проживании на временно оккупированной территории", а от вопроса "были Вы за рубежами советского союза" сердце уходило в пятки с повышением давления крови до обморока.
– У восемнадцатилетней девушки давление? "Хороша совецкая власть"!
Доверься анкете, окажись честной, расскажи о годичном пребывании в лагере на польской земле в сорок четвёртом году - от страха могла уйти в мир иной скорее, чем от пребывания в лагере. Какая буря страхов и ужасов гуляла в душе, когда в "Анкете" заявляла о непогрешимости трудно представить, ведь могли и проверить...
– В обязанности учебного заведения не входило наведения справок кто ты и что ты, за прошлую смелость при общении с "родной "совецкой" властью женщину сегодня следует наградить орденом "за прошлое мужество"
– Нет такого ордена, а нужен... Когда-то грех сокрытия неприглядного прошлого вписывался в разряд "непростительных", "неотмоленных грехов перед родиной союзом советских социалистических республик" Иных родин не было.
– Наивен древний грех сестры, а посему простителен.
Во имя великой любви знаниям и желанию стать образованным человеком сестра пошла на обман, но кого сестра обманула в пятьдесят четвёртом году до сего дня не понял и признаю обман сестры подвигом.
К настоящему времени основная часть "грешников прошлого" ушла в мир иной, а те, кто пока ещё шевелится - прошлое не воспринимают и никакими словами о нём не отзываются. Не трогает древних грешников прошлое "страны советов", будто его и не было. И меня прошлое не трогало до момента, пока не обуял бес.
– Не уходи от стандарта, набери "бес попутал".
– Хорошо, заменил...
Побывавшие в оккупации особо о "достижении" не распространялись, но особо и не таились, оставались ровными:
– Чего таиться, если был под пятой врагов пару лет? Кому положено знать о твоём прошлом те знают. Кому "страна советов" доверяла оберегать покой и целостность"?
Если отец был "вражеским прислужником" всякий, не испытавший коллаборационизма, в минуты высшего душевного подъёма мог уколоть отца "вражеским прихвостнем", но внутренним чутьём, если оно не крепко залито, понимал: "мужик нормальный, до звания "изменник родины и предатель" вроде не дотягивает...Свой..."
– Статья "служение врагам" содержит массу параграфов и впредь не собирается худеть.
– Смотря с какой стороны подойти к вопросу: в отечестве были времена, когда за кражу катушки ниток на швейной фабрике виновного изолировали от общества на десять лет по статье "кража двухсот метров пошивочного материала". Ужасающая честность!
– Как звучит! Столько украсть!
– нет прощения расхитителю социалистической собственности!
Одновременно обитателей сельской местности "родная власть" прятала в лагеря за "колоски".
Колосок - понятен, осязаем и ценен, за колосок можно и убить, но почему сажали за неверную расшифровку "РСФСР" - никто из историков не объяснил. Пробел в знаниях, ничуть не думая о последствиях, исправила мать: