Прогулки с Бесом
Шрифт:
Кто сегодня обладает правом задавать провокационные вопросы о прошлом?
– вроде все равны, но с чего-то провокационные вопросы не рождаются, истощилась почва, а тогда в озвучивании вопросов к бывшим работникам на Рейх пошёл дальше, чем науськивал бес:
– Напрасным был приход древних врагов на вашу землю?
– Понятное дело, чего спрашивать?
– двусмысленный ответ, непонятный, а, может, и более, чем двух. Уклончивый.
– А что скажете о прибавке к пенсии от государства за прошлые страдания? Стоило пострадать тогда, чтобы сейчас получать больше? Понятнее: прошлые страдания "хороши", или "плохие и
– !?
– Последний, пустяковый вопрос от меня, не от Фонда: компенсация восполнила прошлые страдания и муки, коим подверглись когда-то от врагов?
– ответа не получил, и по физиономии - тоже...
Вот оно, возмездие! Прежние враги выставили сами себе счёт за прошлое и оплачивают его. И морально страдают шесть десятков лет за прошлые деяния.
Помимо беса, "через голову", собираюсь предъявить прошлым врагам счёт от имени многих тысяч людей, коих развратили чуждой культурой и показали возможность жить иначе. Принимать увиденное, или проходить мимо дело каждого, но что можно жить иначе - побывавшие рабами совецкие люди убедились, а убедившись - испортились, и порча не сотрётся до ухода в мир иной даже и в старческой памяти. Что и ужасно. За порчу памяти никакими марками врагам не отделаться, память марками не уничтожить, сходство с приручением дикого животного с последующим изгнанием в естественную среду обитания.
Вторая причина, по коей многие соотечественники не желают покидать пределы отечества:
– Возвращаться к старому корыту?
– вопрос о тратах на зарубежные поездки не поднимается, траты на поездки за рубеж относились к фантастике совецкого периода.
Вторая причина: побывавшие в оккупации как бы порченные, не совсем надёжные совецкие люди, а потому чёрт их знает, что могут выкинуть за пределами страны советов. Вдруг что-то хорошее из ужасного прошлого впомнится?
Время поедается занятиями, и пока наблюдал за пришедшими получать расчёт за прошлое и провоцировал вопросами работниц на Рейх - подошла и моя очередь войти в кабинет и получить расчёт. Валютой. Иностранной. Обогатиться.
Вошёл и огляделся: в маленькой комнате, до предела уставленной канцелярскими столами, за первым от входа, мужчина и женщина проверяли подлинность получателей. Почему двое? Боялись ошибиться, или не доверяли взаимно? Паразитировали на деньгах Фонда?
– Убери знак вопроса... Очевидно...
Второй стол рассчитывался валютой за прошлое, конец пути к обогащению, вот она счастливая встреча!
– получил причитающуюся сумму расчёта за прошлое, не проверяя и не заглядывая свернул иноземную валюту точно так, как и всегда сворачивал отечественную - пополам, и пожил в нагрудный карман рубашки. Alles, конец, встреча с радостью и счастьем состоялась, особы свободны, могут уходить... и ушли...
За третьим столом восседала крупная, упитанная столичная дама, разрисованная косметикой, как цирковой клоун. Косметика маскировала разбойно-уголовные черты особы, но не полностью.
Крашеная особа на звание "дамы" не тянула, скорее это была когда-то удалённая за растрату, но избежавшая отсидку бойкая работница совецкой торговли. Иногда таких показывает ТВ в разделе "Дежурная часть" программы "Вести".
Особа с уголовной рожей, зычным, прокуренным и совсем не женским рыком, предлагала счастливым гражданам поменять валюту на родные, понятные рубли. Шла игра двух команд: столичной и провинциальной. Столичная называлась "Куй железо пока горячее", а провинциальная, скромнее на порядок, звалась "Не зевай Фома на то и ярмарка". Побеждала столица: менявшие марки на рубли претенденты не имели представления о курсах валют, а потому получали в обмен "деревянную" отечественную монету в уверенности, что дама с рожей аферистки их не обманывает.
И мне было предложен обмен, на что, сделав лицо счастливого идиота - ответил:
– Пусть сутки, иноземные марки душу порадуют, а потом приду к вам и обменяю - играл дурака, но думал нехорошо: "старая прошмандовка, падла битая, сволочь драная, ай, глупее себя объект увидела"!?
– великое счастье, что не все и всегда могут читать наши мысли. Клюнула:
– Мы завтра уезжаем...
– первая позиция в совращении - голос плюс страх потерять неизвестное: "мы завтра уезжаем, сейчас лови жар птицу"! Заяви тогда меняла о скором приходе "конца света" - более половины валютных "счастливчиков" поверили без сомнений и расстались с валютой без всякого обмена. Или на чужбине "рабов с востока" обучили распознавать "своих" и "наших" аферистов?
– Не проводили враги уроков по распознаванию аферистов, не было такой дисциплины. Учили нужному и полезному, но осторожности в общении со своими пройдохами не обучали.
– Определение "верили" меняле при обмене валюты на отечественное дерево не верно, точнее "не возражали", от младости отучены возражать. Побывавшие у врагов "веру" выкинули из последующей жизни за ненадобностью, а прогал между "верить" и не "возражать" прекрасно видели в любой ситуации.
– Беся, скажи, как основательно аферистка озолотилась на обмене-обмане? Как "житие ее" протекало, и чем кончила?
– Как оканчивается житие у прохиндеев? Печально. В старости представляла человеческий объект неприятного вида с шикарным набором болячек обчищенная роднёй, мораль-то одна на всех, общая... Основная вина менялы забыла золотое правило.
– Какое? У нас много правил и все золотые, есть и в драгоценных камнях, платиновых правил нет, платина металл дорогой, но невзрачный, серый, не блестит. Всех правил не упомнишь, а какие помним - не соблюдаем. Какое правило напомнить хотел?
– "Нажитое махом проходит прахом".
– Не всегда, в семи из десяти случаев захапанный крупняк продвигал дело, старым "маху" и "праху" пора на покой уйти.
Что говорить о марках? Получаемая сумма в рублях в исполнении дамы звучала внушительно, а стало быть, и убедительнее чужих марок. Происходило что-то похожее на сеанс массового гипноза: гипнотизерша действовала без осечек и многие "счастливцы" шли на обменные операции чуждой валюты на родные, привычные "деревянные" рубли, много дерева получалось. Что делать с марками, куда пускать? Марки в Германии "марки", а в отечестве чужие деньги.
Курсом валюты никто не интересовался, и обмен походил на "сеанс гипноза", кои устраивают столичные гастролёры в провинциях. Люблю жителей столицы: это не люди, но "двигатели жизни"!
– За какие качества пылаешь любовью к обитателям столицы? Не пойдёт. Набивай: "люблю наблюдать столичных жителей, нет их разуму покоя ни днём, ни ночью: и в спящем состоянии выражения лиц не избавляются от внимания и напряжения" - отставать от беса в оценке жития замученных столичных жителей не хотелось: