Проходящий сквозь стены
Шрифт:
Жерар подскочил к доске, ничем не отличавшейся от прочих, и приказал: «Дави!» Я надавил, доска отошла, мы протиснулись в щель. С обратной стороны, подпертая колышком, опасно кренилась в направлении забора поставленная «на попа» бетонная скамейка. Не дожидаясь команды, я вышиб колышек ногой. Скамейка упала в аккурат на подвижную доску, запечатав проход намертво.
Мы удовлетворенно переглянулись и снова подхватили ноги в руки.
Потом парк кончился. Преодолев невысокую живую изгородь (я махнул верхом, бес пронырнул понизу), мы выбежали на очаровательную тихую улочку. Жерар,
Бес между тем свернул в проулок и радостно залаял — так, словно увидел родного, давно отсутствовавшего хозяина. Выбиваясь из сил, я бросился его догонять.
За углом стоял возле тротуара сверкающий хромом байк. Рядом безмятежно покуривал Железный Хромец Убеев.
Он молча кивнул, хлопнул меня по плечу. Подал приготовленный мотоциклетный шлем. Шлем был легчайший, стилизованный под каску кайзеровского офицера: на лбу золотой орел, на макушке — золотой шпиль в форме копейного наконечника. Или, если угодно, шахматного слона. Мягкий ремешок затягивался одним движением.
Убеев, откинув отрепетированным движением полу своего кожаного плаща, оседлал «Харлей». Сигарета, очертив крутую дугу, отлетела в сторону.
Двигатель утробно рявкнул…
Мотоцикл привстал на дыбы, потом еще и еще раз, я судорожно стиснул костлявые бока Железного Хромца, мечтая об одном: чтобы все это поскорее закончилось, и тут мы, распространяя удушливый запах горящих шин, сорвались с места.
Жерар, как влитой, замер на бензобаке, подавшись вперед всем тельцем и радостно оскалившись. Он рассекал грудью плотный встречный ветер и воображал, должно быть, что похож на ростральное украшение драккара викингов. Было заметно, что ему эта поза привычна и что она им по-настоящему любима. То-то он мне толмачил о быстрой езде и газе «до полика»
Убеев вел уверенно, но немножечко чересчур рискованно. Немножечко чересчур рисуясь. Слишком круто поворачивал, слишком резко тормозил и разгонялся. Как обычно, он работал на впечатление о себе. Хорошо, что движение в узких переулочках, по которым мы катили, почти отсутствовало.
Впрочем, далеко мы не уехали. На дорогу выскочил плотный китаец в роговых очках, взмахнул тесаком и принял боевую позу цапли. Или журавля. А может, богомола. Зубы, обнаженные в жуткой гримасе, металлически поблескивали. Алый шелк платка, привязанного к гарде меча, ниспадал ему на плечо. Острие широкого клинка, казалось, было направлено точно мне в грудь.
На приличной скорости даже мошка, врезавшаяся в лицо, вызывает боль. Жук может запросто поставить синяк. А уж меч-то… Достаточно малейшего касания, чтобы распахать мясо до костей и глубже. Мы могли бы еще успеть свернуть, но прибабахнутый Железный Хромец решил принять бой. Не доезжая до страшного фехтовальщика какого-то десятка метров, он выхватил длинноствольный пистолет и дважды выстрелил. В следующее мгновение Убеев сшиб тяжеленным ортопедическим сапогом еще стоящее на ногах тело китайца (я успел заметить отсутствие нескольких передних зубов и вспучивающийся черный пузырь на месте глазницы), одновременно с нечеловеческим проворством ловя выпадающий из
Скорость то нарастала, то снижалась. Мы кружили по каким-то абсолютно одинаковым, удивительно опрятным улочкам и проулкам, не то в поисках чего-то, не то в попытке запутать следы. Впрочем, никто за нами, кажется, не гнался. У меня начали понемногу слезиться от ветра глаза. Вжав голову в плечи и кляня себя за непредусмотрительность, я уткнулся лбом в убеевскую спину. Не хватало еще сейчас окриветь, поймав глазом шальное насекомое. Ах, как пригодились бы мне купленные у китайского мальчиша-кибальчиша очки, догадайся я их надеть раньше. Сейчас они, зацепленные дужкой за ворот футболки, болтались на шее мертвым грузом, и никакая сила в мире не заставила бы меня произвести операцию по их извлечению.
Однако ехать неведомо куда оказалось, доложу я вам, занятием чрезвычайно нервным. Каждый рывок мотоцикла вызывал в голове каскад самых жутких фантазий, благодарить за которые следовало в первую очередь Голливуд. От внезапного возникновения на пути гигантского бензовоза до столь же нежданного появления детской колясочки или котенка. И что с того, что я мог смотреть по сторонам? Мелькание домов, столбов, транспорта и прохожих вызывало головокружение — и только.
Когда терпеть сделалось окончательно невмоготу, я прищурился и взглянул на дорогу.
Лучше бы я этого не делал! От возникшего зрелища мне стало совсем худо.
Мотоцикл, все больше и больше разгоняясь, летел прямиком на господина Хуана, широко и надежно расставившего толстые ножищи и вытянувшего в нашу сторону руку. Рука почему-то оканчивалась вместо кисти странным черным цилиндром, на конце которого посверкивал ярко-желтый огонек. Потом я сообразил, что цилиндр — это глушитель пистолета-пулемета и что китаец стреляет по нам. Кажется, мне даже послышалось пресловутое пение пуль, но тут Убеев рявкнул: «Держись!» — и переднее колесо.«Харлея» врезалось господину Хуану в живот.
Мотоцикл вильнул и остановился. Меня с силой бросило на Хромца, зубы звучно лязгнули. Китайца точно дернули сзади тросом, прицепленным за брючный ремень: он сложился почти пополам, став похожим на математический знак «больше-меньше», отлетел метра на три и тараном врезался в припаркованный «Опель». Сейчас же пронзительно заголосила сигнализация. Выпавший пистолет-пулемет вклинился рукояткой в сливную решетку. В нем что-то заело от удара — подергиваясь и кроша пулями тротуарный бордюр, он продолжал стрелять.
В следующий момент мы, набирая обороты, пронеслись мимо.
Я обернулся. Господин Хуан вместо того, чтобы покойно лежать мешком, как полагается трупу с переломанными костями и разорванными внутренностями, поднимался. Встал на четвереньки и, ускоряя ход, помчался за нами, превращаясь на бегу в животное. Лисой это кошмарное чудовище, похожее на тощего желтовато-рыжего медведя с драконьим гребнем вдоль хребта и совиными глазами под мощным сферическим лбом, мог назвать только очень большой оригинал. Разве что за форму ушей да хвоста.