Проиграем?
Шрифт:
– Предполагаю, что хорошо. Даже готовится стать мамой.
– Мамой?
– Да, Женя беременна.
– А когда ты успел ее обрюхатить? По моим данным, она ночевала у тебя только один раз. Неделю назад. А что беременность так быстро определяют?
– Я не спал с ней, Петя. Беременна она не от меня.
– Тогда что за бред? Она ж целка, – перевожу взгляд на Петю. – В смысле выглядит как она самая.
– Это ты по ее чакрам определил?
– Именно. Там наглухо все забито. Ты вообще с чего взял, что она беременна? Сама
– Лично мне не говорила, а другому – да. Таблетки от изжоги для беременных пьет, вдобавок блевнула на меня.
– Ну последнее тебе за дело. Леш, я тебе так скажу, если ты ее не обрюхатил, значит кто-то другой тоже нет. Мало ли кому она что сказала. А таблетки, может, просто закончились для обычных людей, остались только для брюхатых. Прямо спроси ее, не мне тебя учить. Но вернемся к нашим баранам, она нехорошо проводит время, Леша. Я бы сказал, отвратно. И, кстати, никаких гостей мужского пола у нее не было за всю неделю.
– Ты что следишь за ней?
– Конечно. Мне как минимум надо знать не собирается ли она пойти к ментам. Ну и вообще интересно. Она каждый день ходит в церковь и ставит свечки за упокой гондона. Знаешь сколько она бабла спустила на всю эту церковную хрень? Еще и милостыню дает. Не знаю, где еще таких наивных дурочек производят, но ты просто обязан это остановить. Я думаю, еще чуть-чуть и у нее крыша поедет, ну или к ментам заявится.
– Охренеть, я не думал, что все так запущено.
– По твоей милости. Сказал бы сразу все как есть и этой херни бы не было. Для чего ты ее мурыжишь?
– Он может в любой момент сдохнуть. Придет в себя, тогда уже другой разговор. Зачем ее пугать неопределенностью?
– Пиздишь как Троцкий. Мы оба знаем зачем ты это делаешь. И, честно говоря, ты меня расстраиваешь. Ты не можешь не понимать, что такие уловки рано или поздно закончатся плохо. Ты ж хороший мужик, Леш. Что за идиотизм держать ее при себе таким образом? Мне кажется, ты заигрался, мальчик мой. Тебе рассказать, как надо за бабой ухаживать?
– Все, заткнись, Петь. Я не знал, что у нее крыша поехала из-за этого гондона. Она никак это мне не демонстрировала. Скажу ей правду. Доволен?
– Не доволен. Как бы это странно ни звучало, я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, – встаю со стула и подхожу к окну. – Леш, ну чего ты зациклился, что все бабы зло? Ну, подумаешь, попались три паскуды.
– Три?
– А что больше? – усмехаюсь в голос.
– Я подумал, что номер один не такая уж и паскуда. В восемнадцать лет мозгов все же мало. Так что, ее можно было понять. Наверное. Ладно, Петь, не грузи меня. И так тошно от всего.
– И мне тошно. Чего-то опять живот прихватило.
– Ляг. Дай нормально тебя посмотрю.
– Петр Васильевич, ваша доставка, – синхронно переводим взгляд на вошедшую «скалу».
– Спасибо, Мишань. Поставь на стол.
– Ты не будешь есть суши. У тебя
– А что это может быть?
– Язва, гастрит. Разберемся. Ничего не жрать и не бухать. Только больничную еду. Я не шучу, Петь.
– Я надеюсь к субботе это все будет можно? Я так-то на этом юбилее собираюсь хорошо покутить. Докторицу какую-нибудь найти.
– Спрашивать, что ты забыл на юбилее отделения я не буду.
– И не надо. Ресторан мой, так что, кто платит, тот и музыку заказывает.
– Ну да, ну да. Суши я конфискую, – прихватываю пакет.
– Леш, я надеюсь ты будешь хорошим мальчиком и все расскажешь, как можно быстрее.
– Работай над своей сахасракой и не лезь ко мне, Петя.
– И он ушел из палаты, сердито тряся яичками…
***
Кажется, еще никогда я не ощущал себя таким трусом, как сейчас. Битый час сижу в машине, не решаясь выйти и все рассказать. Спрашивается, какого хрена я тяну? Не рассосется само собой. Не рассосется…
Наконец, собравшись с духом, я выхожу из машины и поднимаюсь на Женин этаж. Дверь мне, как ни странно, она открыла сразу.
– Ты одна дома? – без приветствий начинаю я.
– Не одна. Соседка дома.
– Надо поговорить. Впустишь? – Женя без слов пропускает меня внутрь.
– Только тихо, – шепчет Женя, открывая дверь в свою комнату. – Что-то плохое про этого экстрасенса, да?
– Нет, – оглядываюсь по сторонам, не зная куда деться.
И только присев на диван, вдруг понял, что не так. Женя в платье, не в том, какое сегодня было на ней. И она совершенно точно накрашена. Перевожу взгляд на часы – половина девятого.
– Ты куда-то собираешься? Я тебя отвлекаю?
– Нет. Никуда.
– Ждешь кого-то?
– Нет.
– Ты за дурака меня держишь? – обвожу рукой Женин наряд.
– Я купила платье и захотела его примерить. Только я не обязана перед вами отчитываться.
– С чего такие разительные перемены?
– Напомните мне, Алексей Викторович, мы с вами состоим в отношениях, чтобы я отвечала на столь личные вопросы?
– Ладно, плевать, я хочу услышать максимально правдивый ответ на один вопрос. Пожалуйста. Ты беременна?
На мой вопрос Женя открыто усмехается и отвечать не спешит. Встаю с дивана и становлюсь напротив нее. Долго испепеляю взглядом. До тех пор, пока она не перестает улыбаться.
– Я не беременна. Это были таблетки для Анны Владимировны. Вот она в положении. А стошнило меня на вас, потому что впервые за неделю я съела что-то кроме кофе. И, видимо, мой желудок не выдержал купленных для Анны Владимировны беляшей.
Не припомню, когда в последний раз мне было так хорошо. Стою и, кажется, улыбаюсь как дебил. Много ли нужно человеку для счастья?