Проигравший
Шрифт:
– Ты где?
– Не знаю. Не исключено, что в аду.
– Бегом на службу. Майор тебя убьет.
– Передай, что он может не беспокоиться. Скорее всего, в ближайшие две минуты я сдохну и сам.
– Вчерашний режиссер вроде как решил дать признательные показания.
– Ладно. Скоро буду. Вернее, не очень скоро.
– Давай бегом!
Одежда лежала на полу ванной, будто истерзанный труп врага. Почему накануне он стал раздеваться именно тут, Стогов не помнил. Несколько гипотез на эту тему у него имелось, но додумывать их хотя бы до середины ему было противно. Какое-то время он неподвижно постоял
Умыться ему все же удалось. Не с первого раза и даже не со второго, но удалось. После этого он открыл дверь ванной и вернулся в комнату. Та выглядела так, будто ее бомбили. Через большое окно был виден кусочек Фонтанки, а на диване, завернувшись в простыню, спала девушка. Фонтанка выглядела красивой, а девушка нет. Еще снаружи шел дождь.
Стогов попробовал включить свет. Непонятно зачем: последняя лампочка перегорела еще на прошлой неделе, и ему это было отлично известно. Возможно, это была защитная реакция организма на весь тот хаос, в котором организму приходилось жить последние несколько месяцев. Может быть, организму казалось, что если совершать эти простые и понятные движения, то постепенно все встанет на место. Ты протягиваешь руку и зажигаешь свет. В квартире становится светло и уютно, а через какое-то время светлым и уютным становится и все остальное.
Жаль, что этот фокус не срабатывал. Брюки он не мог выстирать уже больше двух недель, а единственным продуктом в холодильнике был кусочек чего-то давно испортившегося в целлофановом пакете. Ничего уютного жизнь в ближайшее время не обещала.
Стогов сходил на кухню, попил воды из-под крана и подумал, что со спящей в комнате девицей нужно что-то делать. Насчет того, что именно, не было ни единой идеи. Он вернулся в комнату и посмотрел на девицу повнимательнее. Интересно, говорила ли она вчера, как ее зовут?
Девица открыла глаза и улыбнулась.
– Приготовишь мне завтрак?
– Завтрак?
– Ну да. Кофе… бутерброды…
– Ты хочешь, чтобы меня вырвало прямо здесь?
– Фу, какой ты неромантичный.
Она приподнялась на локте и осмотрела комнату. То, что удалось разглядеть, ей не понравилось.
– Не знаешь, куда мы вчера зашвырнули мое белье?
– Повторяю: ты хочешь, чтобы меня вырвало прямо здесь?
Она отыскала-таки одежду, натянула колготки, попросила, чтобы он застегнул ей бюстгальтер, а когда он не смог (руки тряслись так, что он чуть не оцарапал девице спину), посмотрела на него внимательнее.
– Фигово?
– Не то слово.
– Почему ты так живешь?
– Наверное, в этом месте я должен спросить, как «так», да?
– Да.
– Подруга, не могла бы ты собираться побыстрее? Неловко об этом говорить, но мне тут звонили со службы и просили подъехать. Наверное, скоро мое начальство будет звонить снова. Что ему передать?
Начальству Стогова было, впрочем, не до того. Как раз в эту минуту на мобильный майору звонила жена. Отрываться от допроса не хотелось. Разговор с женой у майора вышел недолгим.
– Слушай, ты русский язык понимаешь? Нет? Сколько раз я тебе повторял: не звони мне на работу! Все! Дома поговорим!
Он положил трубку и вернулся к режиссеру:
– Так где, ты говоришь, спрятано тело?
– С чего вообще вы взяли, что его кто-то убил?
– Посреди твоего кабинета вот такенное пятно крови. А вот результаты экспертизы, согласно которым у тебя на руках есть микроследы той же самой крови.
– И что?
– Откуда у тебя на руках кровь? Дятла с ладошки кормил?
– Ну, хорошо. Это действительно кровь нашего пропавшего актера.
– Отлично! То есть ты признаешь, что убил его?
– Нет, не признаю. Я всего лишь треснул ему по лицу, и у него из носу пошла кровь.
– Отличная версия! Она, наверное, вся вытекла, и этот пропавший просочился по перекрытиям ниже этажом, да?
– Очень, просто очень смешно!
– Куда ты дел тело?
– Это мне нужно у вас спросить. Кто вообще сказал, что было хоть какое-то тело? Или вы считаете, что раз он был лилипут, то я просто зарезал его перочинным ножичком и вынес из театра во внутреннем кармане?
– Я не знаю, куда ты дел тело. Но ты не выйдешь из этого кабинета, пока все мне об этом не расскажешь.
Осипов скучал у себя за столом. Допрос продолжался уже почти три часа, но вписать в протокол хоть слово по существу ему так и не удалось.
– Хорошо. Давай зайдем с другого конца. Свидетели показывают, что твой исчезнувший сотрудник последнее время сорил деньгами. Ты подтверждаешь эти показания?
– Подтверждаю. Что-то около месяца назад он действительно вдруг разбогател. Стал приглашать других актеров в рестораны… часы себе купил.
– Вот и расскажи, откуда у твоего пропавшего сотрудника взялись такие денежные суммы.
– Почему вы спрашиваете об этом у меня?
– А у кого ж мне спрашивать?
– У него самого и спросите!
– Как же я могу у него спросить, если он бесследно исчез?
– А я-то здесь причем?!
– То есть где он взял деньги, ты не знаешь?
– Не знаю.
– А кто знает?
Дверь в кабинет открылась. Запыхавшийся и мокрый, внутрь зашел Стогов.
– Я знаю!
Капитан Осипов непроизвольно взглянул на часы. Сегодня их консультант опоздал на службу не так и сильно. По крайне мере до обеденного перерыва было еще далеко. Выглядел он не очень, хотя, судя по запаху, по пути на службу успел заскочить в кафе. Стогов прошел за свой стол, сел, выставил далеко в проход свои ноги в грязных кедах, посмотрел на майора. На стол он положил мятый полиэтиленовый пакет.
– Что это? – спросил майор.
Стогов вытащил из пакета здоровенную старинную шпагу с тяжелым эфесом и положил ее на стол перед собой.
– Шпага с золоченым эфесом. Вещь старинная и цены немалой. Чуть не сто граммов золотого напыления. Но главная ценность даже не в этом, а в том, что от роду этому клинку чуть не триста лет. Представляете? Перед вами середина восемнадцатого столетия.
Вечером того же дня был совершен телефонный звонок, который многое в этой истории поменял. Человек, на правой руке которого не хватало указательного пальца, набрал номер и сказал в трубку несколько слов. Чем привел в действие сложную цепочку событий, которые завершились не скоро и совсем не так, как хотелось бы большинству задействованных в истории лиц.